Array Сборник - Великие русские женщины. От княгини Ольги до Терешковой

До ее смерти оставалось три года. Блаватская скончалась от гриппа 8 мая 1891 года, ее останки были сожжены, а прах разделен между тремя центрами теософского движения: Лондоном, Нью-Йорком и Адьяром (Индия). Беззаветно служившая Истине, Едена Петровна Блаватская создала одно из самых крупных современных религиозно-философских направлений Запада, а ее жизнь и творчество занимают особое место в истории мировой философии.

Константин Станиславский считал Марию Ермолову величайшей представительницей актерского племени. Хотя ее именем назван один из московских театров, сейчас трудно в полной мере оценить, кем была Мария Ермолова для русского театрального мира: ее роли существовали, пока она была на сцене. Но свидетельства современников дают нам представление и об особенностях ее дарования, и о том, какое удивительное впечатление производила на публику ее живая и неповторимая игра.

Мария Ермолова родилась в 1853 году в семье, крепко связанной с театром, хотя продолжательницей актерской династии ее не назовешь: дед и отец Ермоловой на сцене не блистали, они были театральными подмастерьями, почти обслуживающим персоналом. Отец, Николай Ермолов, начинал как драматический артист, пробовал себя и как драматург (сочинил несколько пьес, которые были даже поставлены), но что-то не дало развиться его талантам, и в результате он стал служить в театре старшим суфлером. А дед Ермоловой, бывший крепостной скрипач князей Волконских, устроился в свое время театральным гардеробщиком – или, говоря на старинный и более солидный манер, гардеробмейстером (то есть управлял служащими, отвечавшими за театральные костюмы). Так что для будущей великой актрисы театр начался с вешалок и суфлерской будки.

«Словно электрическая цепь соединила… сердце артистки с сердцами тысячи зрителей, и они слились с ней в одном чувстве»

Детство и юность Ермоловой были не самыми счастливыми. Отец, изначально человек талантливый и разносторонний, уязвленный тем, что не удалась его актерская карьера, стал со временем раздражительным, гневливым и желчным, и все особенности его характера отражались на трех его дочерях. Девочки воспитывались в строгости, подчинении и порой в страхе. Эмоциональная скованность Марии Николаевны в обычной жизни была результатом этого домашнего воспитания, и тем поразительнее, насколько она потом открывалась в своих ролях. Сцена была ее детской мечтой. Стать актрисой, причем великой, она решила еще в четыре года. Главными и лучшими впечатлениями детства были моменты, когда отец брал ее с собой на работу в театр, и Маша, сидя с ним в суфлерской будке, могла смотреть спектакль из самого сердца сцены. У художника Осипа Пастернака, отца поэта Бориса Пастернака, есть трогательный акварельный рисунок «Маша Ермолова в суфлерской будке», где девочка изображена вместе с отцом (продолжением темы были «Дебютантка» и «Музы, венчающие славой Ермолову»; так в этом своеобразном триптихе О. Пастернак кратко отобразил творческую биографию актрисы). Дома Маша неизменно устраивала игру в театр с переодеваниями и воображаемыми подмостками, на которых разыгрывались воображаемые трагедии. Даже читать она училась не по детским азбукам, а по пьесам и театральным программкам.

У актрисы Ермоловой не было не только провалов, но даже профессиональных неудач (1880—1890-е)

Девочку отдали в балетный класс, но занятия танцем не приносили ей удовольствия, это была ежедневная муштра, тесты на выносливость. В тринадцать лет Маша по протекции отца вышла на сцену в водевиле, но оказалась слишком испуганной, чтобы ее талант проявился в дебюте, к тому же легкомысленные водевильные песенки уже тогда были не из ее репертуара. Как это часто случается в актерском мире, незадачливому артисту однажды улыбается удача, когда срочно ищется замена выбывшему из игры коллеге. Так вышло и с Ермоловой. Прима Малого театра Надежда Медведева репетировала для своего бенефиса пьесу «Эмилия Галотти» и искала актрису, которая могла бы заменить некстати заболевшую партнершу. Племянница Медведевой посоветовала ей взглянуть на юную танцовщицу Ермолову, у которой имелся несомненный драматический талант. Прима вручила Маше текст роли, та его выучила и вскоре показала Медведевой все, на что тогда была способна, и в результате получила и роль, и благословение. В этом спектакле состоялся настоящий дебют Ермоловой. После премьеры Маша написала в дневнике: «Я счастлива… нет, я счастливейший человек в мире». Публика приняла ее восторженно.

«Она все доходила в роли до чего-то, что только сама она инстинктом чувствовала, а объяснить неумела, и в стараниях понять тем больше работала, и искала, и волновалась»

Ермоловой не позволили оставить балетную школу; пришлось учиться еще два года, чтобы никогда больше не возвращаться к танцу. Мария отдала балету девять лет, и эти годы вспоминались ею с отвращением, как самый тяжелый период в жизни. Но зато в конце его, когда пуанты были заброшены в дальний угол, Ермолову приняли в труппу Малого театра. Впрочем, эйфория по этому поводу быстро сменилась тягостным разочарованием: изнутри театральный мир оказался не так приветлив, чист и радостен, как мечталось. Начинающая, совсем юная актриса сразу столкнулась с интригами, сплетнями и завистью коллег. И роли, которые она получала, были «не те»: не соответствовали ни ее амплуа, ни ее таланту. Изо дня в день Ермолова играла в бессмысленных комедиях случайных персонажей, пустых барышень, существовавших только для того, чтобы оттенить театральных примадонн; и неприятнее всего было находиться на одной сцене с партнерами, которые не испытывали ничего, кроме досады и злости.

В. А. Серое «Портрет Марии Ермоловой» (1905)

Мария Ермолова жила, к счастью, не только в угнетавшем ее мире закулисных завистников и недоброжелателей. Была и отдушина: высокообразованный и интеллигентный круг общения в доме Митрофана Павловича Щепкина. В этом доме собирались самые интересные и прогрессивные москвичи, не только проводя время в беседах о будущем русского искусства, но и оказывая на него непосредственное влияние. Здесь были заложены основы будущего репертуара Ермоловой и подготовлен ее будущий триумф, когда для ее бенефиса подобрали и перевели на русский пьесу Лопе де Веги «Овечий источник». В роли Лауренсии Ермолова доказала, что она непревзойденная драматическая актриса. Премьера этого спектакля стала одним из самых значительных событий того времени: после представления молодые театралы в буквальном смысле на руках донесли актрису до дома.