Алексей Абрамов - У Кремлевской стены (сборник)

…Сергей родился в Москве, куда его отец, тульский крестьянин, приехал на заработки, а затем в 1897 г. перевез семью. Жили в Большом Ново-Песковском переулке на Пресне, близ Горбатого моста. В 1905 г. 7-летний Сережа видел жестокие баррикадные бои, горящие дома рабочих, подожженные царскими пушками, зверства карателей. Мальчишки пролетарской Пресни восхищались дружинниками. Вопреки запрету родителей, Сережа и его друзья пробирались на баррикады, откуда приносили стреляные гильзы, взахлеб рассказывали об увиденном. Восстание было подавлено.

Но долго еще Сережа и его ровесники, играя во дворе, строили снежные баррикады, забрасывали снежками — «бомбами» и «камнями» — «семеновцев» и «казаков».

В семье было восемь детей, и, чтобы помочь овдовевшей матери, Сергей поступил работать конторщиком в трамвайное управление. В феврале 1917 г. его, 19-летнего, досрочно призвали в армию, в 56-й полк. Накануне октябрьских боев солдаты части приняли резолюцию о переходе власти в руки Советов. В эти дни Сергей заскочил домой повидаться. Мать просила его остаться, но он сказал, что должен быть там, где его товарищи.

Смертельно раненный Сергей Ширяев умер в тот день, когда контрреволюционеры запросили у Московского ревкома условия капитуляции. Он увидел первые лучи восходящего солнца пролетарской победы.

ЩЕРБАКОВ Петр Петрович(7.IV.1887 — X.1917). Организатор санитарной части Красной гвардии Лефортовского района, инструктор профсоюза текстильщиков.

Красногвардейцы и солдаты штурмуют лефортовские кадетские корпуса. Юнкера и офицеры бьют с подоконников и чердаков из винтовок и пулеметов. Но велик наступательный порыв революционных отрядов: вот-вот они ворвутся в подъезды.

Чтобы отбить натиск, юнкера пошли на подлую провокацию: насильно пригнали к окнам кадетов-младшеклассников, находившихся в подвалах, и, прячась за спины перепуганных детей, начали яростно стрелять.

Среди наступающих — замешательство, цепи прекращают огонь и отходят. Посреди улицы остается лежать боец… Щуплый, низенький красногвардеец с красным крестом на рукаве бросается к нему, крикнув: «Он жив!» Пуля попадает санитару в переносицу.

Создатель медицинской службы лефортовской Красной гвардии Петр Щербаков родился в семье ткача. С 12 лет стал работать «мальчиком» в чулочной мастерской. С 1908 г. работал на пуговичной фабрике Ронталлера, где вместе с братом-большевиком вел подпольную революционную работу. Его увольняют за «бунтарство». Поступив работать в кинематографическую фирму Ханжонкова, Петр организовал забастовку, в результате которой сотрудники фирмы добились стопроцентной прибавки заработной платы. В 1911 г. Щербаков вступил в большевистскую партию. Работая уполномоченным Благушинской рабочей библиотеки, он снабжает нелегальной литературой заводы, фабрики, рабочие чайные. С октября 1915 г. Щербаков — секретарь Лефортовского районного комитета РСДРП. Арестованный полицией, в марте 1916 г. он был сослан на три года в Иркутскую губернию. Находившаяся вместе с ним в ссылке Е. Штейнман вспоминала: «Твердокаменный большевик с нежной мечтательной душой поэта. Любили его все за кристальную чистоту и… покорность; ни на кого не наваливали столько работы, сколько на Щербакова, и в ссылке, и потом в… Москве. И в Комитете, и в Совете, и в профсоюзе текстилей, и в клубах на Благуше, и у Преображенской заставы, и в Введенском народном доме — везде Щербаков — член всяких комиссий и проч.».

Осенью 1917 г. Щербаков создает отряды Красной гвардии на крупных предприятиях Благуше-Лефортовского района. Но когда загремели выстрелы Октябрьского восстания, районный ВРК, несмотря на неоднократные просьбы Щербакова, отказался послать его в бой ввиду слабого здоровья. Ему поручили развернуть санитарную часть. Наладив медицинскую помощь раненым в госпиталях, Щербаков не мог усидеть в тылу. Он пошел с санитарной сумкой в самое пекло боев…

В 1922 г. Михайловская улица, на которой жил Петр Петрович Щербаков после возвращения из сибирской ссылки, была названа Щербаковской. Имя героя Октября носит находящийся неподалеку шелковый комбинат.

57 фамилий… Кто же остальные 183? Мы пока точно не знаем. Ибо списка борцов революции, похороненных на Красной площади, никогда не было.

4 сентября 1918 г., когда у Кремлевской стены шло первое благоустройство Братских могил, московские газеты опубликовали обращение Моссовета: «Необходимо знать общее количество покоящихся там героев, их имена и фамилии». Городской Совет призвал «все революционные и демократические организации, а также отдельных товарищей, родственников убитых героев, граждан и всех, имеющих какие-либо сведения о расположении места погребения, сообщить незамедлительно непосредственно на месте производства работ у Кремлевской стены…» Указывалось: «Срок подачи сведений недельный». Однако этот призыв не дал ожидаемых результатов, и через 12 дней газеты трижды повторили его, добавив, что письменные сообщения следует направлять в отдел благоустройства Моссовета, руководивший всеми работами на Братских могилах.

7 октября начальник отдела К. Ратехин доложил горсовету, что за полтора месяца получено всего 20–30 фамилий, и просил президиум Моссовета и МК партии «немедленно послать строгую циркулярную бумажку во все районные Совдепы и комитеты РКП, обязав их (максимум) в двухнедельный срок представить имеющиеся у них сведения…».

Но составить список героев, покоящихся в Братских могилах, не удалось. Двинцы и солдаты московских полков, понесшие наибольшие потери, после роспуска старой армии давно разъехались по домам; красногвардейцы-москвичи — товарищи погибших героев — дрались на многочисленных фронтах гражданской войны; а многие семьи убитых в связи с продовольственными трудностями покинули город и переселились в деревни.

Враги наседали со всех сторон. Москвичи посылали на фронт отряд за отрядом. Вскоре уехали сражаться К. Ратехин и другие руководящие работники Моссовета. Грозные события заставляли в первую очередь думать о главном: как удержать Советскую власть, как отбить натиск белогвардейских орд. И восстановлением имен борцов, погребенных на Красной площади, заниматься в то время было некогда. «Наша вина перед их прахом, — писал К. Ратехин, — что мы до сих пор в обстановке тяжелой борьбы не учли их, не записали эти дорогие нам имена».

Лишь когда кончилась гражданская война, «считать мы стали раны, товарищей считать…». Но — увы! — уже было поздно: вихрь событий разметал друзей и родственников убитых по необъятным просторам России и отделившихся от нее государств, а многие участники похорон, провожавшие своих товарищей в последний путь 10 ноября 1917 г., сами полегли «в степи под Херсоном» и в других местах и унесли с собой тайну их имен… Не сохранился и список с 20–30 фамилиями, собранными К. Ратехиным.