Павел Терешкович - Этническая история Беларуси XIX — начала XX века

Рассматривая регион Западного Полесья, нельзя не упомянуть, наряду с возможностями пробелорусской и проукраинской ориентации, опцию собственно западнополесского национально-культурного развития, проявившуюся значительно позднее — в конце XX в. Единственным косвенным свидетельством зарождения таких настроений в среде местной интеллигенции является упоминание Л. Василевским факта издания в 1906 г. в Пинске полешуцкого букваря («Elementarz w nareczu Poleszukow») [402, с. 295]. Впрочем, сам Л. Василевский считал, что его появление — заслуга «польского культурного деятеля» [там же]. С. Снапковская датирует его издание 1907 г. и сообщает, что он был напечатан латинским шрифтом и имел название «Rusinski lemantar. PyciHCKi лемантар. Napisau Staryj Hospodar» и что автор его подчеркивал: по этому «лемантыр1 повинни учитися чита-ти Bci Полешуки» [202, с. 123]. Хотя сведений,подтверждающих реальность публикации, недостаточно, полностью игнорировать этот факт едва ли будет правильным.

Отметим, что уровень грамотности среди украинского (полешуцкого) населения был относительно высоким — 15,2 %, т. е. выше, чем в среднем у белорусов. Местная украинская (полешуц-кая) интеллигенция и чиновничество, хотя и была слабо представлена в официальных структурах, все-таки представляла собой определенную социальную силу: 116 чиновников, 1 юрист, 14 православных священников, 106 учителей и 37 врачей (всего 274 чел., в том числе 191 с «образованием выше начального»). Так что определенные потенциальные возможности для артикуляции собственно западнополесского пути национально-культурного развития уже существовали, а поэтому появление полешуцкого букваря представляется достаточно реальным.

В начале XX в., с появлением более-менее постоянно действующих политических организаций, книгоиздательства и периодической печати, белорусское национальное движение действительно превращается в социально значимое движение, т. е. поступательный, непрерывный процесс. Многие составляющие этого процесса обстоятельно изучены, например, политическая и культурная, в работах Ю. Туронка, Н. Сташкевича, С. Александровича, С. Рудовича, А. Смоленчука, другие — меньше (социальная композиция участников движения) [1, 2, 184, 185, 186, 197, 198, 213, 214, 394, 395]. Едва ли это означает, что полномасштабная история белорусского национального движения уже написана. Однако это не входит и в наши задачи. Нас интересуют, прежде всего, те показатели уровня его развития, которые могут быть сравнимы с другими аналогичными движениями. На начало XX в. это чаще всего реальные результаты участия в политической борьбе, количество изданий на национальном языке, включая периодические и их тиражи.

Что касается политической активности, то показатели белорусского национального движения немногочисленны. Еще Н. Ва-кар отмечал в качестве специфической черты белорусского движения, что оно было одним из немногих среди народов Российской империи, чьи представители практически отсутствовали в Государственной думе [397, с. 87]. Что касается других избирательных кампаний, то документально исследованы результаты выборов в Учредительное собрание в 1917 г. по Минскому, Могилевскому и Витебскому избирательным округам, когда белорусские национальные партии и объединения набрали 19 тыс. (0,59 %) голосов избирателей и при помощи выборов лишь подтвердили свой списочный состав [185, с. 164]. Результаты издательской активности обстоятельно проанализированы С. Александровичем. По его подсчетам в 1907-1916 гг. белорусские издательства «Загляне сонца i у наша аконца», «Наша хата», «Наша шва» и другие опубликовали 179 изданий общим тиражом 286 тыс. экземпляров [2, с. 207, 208]. Причины отставания белорусского движения, что будет показано ниже, многообразны. Нам бы хотелось остановиться на тех тенденциях в этнической истории Беларуси, которые на это, безусловно, повлияли — а именно на процессах ассимиляции белорусов.

В начале XX в., и особенно после революции 1905-1907 гг. значительно интенсифицировалась русификация белорусского населения. Это подтверждается рядом статистических источников. Среди них — однодневная перепись начальных школ 1911 г. Она представляет собой скорее масштабный социологический опрос, цель которого — выяснить потребности в школах с нерусским языком обучения. Естественно, что министерство просвещения, проводившее опрос, было заинтересовано в сохранении как можно большего количества школ с русским языком обучения. Среди всех ведомств Российской империи именно министерство просвещения в наибольшей степени отстаивало позиции бюрократического национализма [например 381]. Однако возможность манипулирования мнением учащихся и родителей значительно варьировала на различных этнических территориях, что будет показано ниже. И, следовательно, материалы однодневной переписи 1911 г. отражают не только настроения чиновников министерства просвещения, но реальные тенденции этнического развития.

Всего на территории Беларуси переписью была охвачена 321 тыс. учащихся [подсчитано автором по 151]. Были собраны данные об этническом, конфессиональном и сословном составе. По всем этим критериям состав учащихся отличался от данных переписи 1897 г. Так, крестьяне составляли 86,0 % всех учащихся, хотя их доля в структуре населения составляла только 76,4 %, мещане 10,4 % (против 20,0 %), купцы 0,05 % (против 0,18 %), духовенство 0,29 % (против 0,77 %), дворяне 1,3 % (против 2,6 %). Серьезные отличия существовали в конфессиональной структуре: доля православных (85,4 %) среди учащихся значительно превышала их удельный вес среди всего населения (70,8 %), а других конфессий — наоборот. Католиков, староверов и иудеев было вдвое меньше среди учащихся, чем в реальности: соответственно 6,7 % (против 13,5 %), 0,5 % (против 1,0 %), 5,9 % (против 14,1 %). Таким образом, данные переписи отражают, прежде всего, настроения среди крестьян православного вероисповедания. При этом удельный вес учащихся, считавших родным белорусский язык, составил лишь 59,1 % (против 73,2 %), а русский — 29,0 % (против 4,3 %). Таким образом, доля русских среди учащихся была в 6,7 раза выше, чем в структуре населения. Она естественно могла быть выше, так как согласно с данными переписи 1897 г. русские были одной из наиболее образованных групп населения. Однако региональный анализ материалов однодневной переписи 1911 г. показывает, что в большей степени это было именно отражение процессов русификации: в Среднебе-лорусском регионе русские составляли 30,7 % учащихся, белорусы — 61,1 % , в Восточном соответственно 42,6 % и 50,0 %, а в Центральном и Восточном Полесье удельный вес русских (44,0 %) превысил долю белорусов (43,1 %). В то же время в Западном регионе, там, где российской администрации, исходя из политики «разобщения католицизма и полонизма», было выгодно наличие белорусов, они составляли 75,0 % учащихся (77,0 % в этнической структуре). При этом удельный вес русских среди учащихся (12,5 %), хотя не был таким высоким как на востоке, все равно значительно превышал долю русских в структуре населения (3,4 %). Характерно, что однодневная перепись зафиксировала дальнейшее изменение общественных настроений в пользу белорусской опции среди населения Западного Полесья: только 21,3 % учащихся назвали родным языком украинский, а 56,0 % — белорусский. В 1897 г. это соотношение было соответственно 54,7 % к 20,4 %.