Гастон Тиссандье - Мученики науки

Хотя Филиппъ Лебонъ вернулся къ своему посту, но война до того истощила средства Франціи, что республика во время пребыванія Бонапарта въ Италіи не имѣла возможности платить своимъ инженерамъ. Лебонъ писалъ настоятельныя письма министру о выдачѣ слѣдуемаго ему жалованья и не получалъ отвѣта. Тогда жена его поѣхала въ Парижъ, но и ея хлопоты были такъ-же безуспѣшны. Наконецъ, она написала министру слѣдующее письмо, хранящееся въ архивахъ инженерной школы:

Братство, равенство. — Парижъ 22 мессидора VII г. французской республики единой и нераздѣльной. — Жена гражданина Лебона министру внутреннихъ дѣлъ.

«Не подаянія, не милости прошу я у Васъ, но справедливости. Впродолженіи двухъ мѣсяцевъ я томлюсь вдали отъ моего семейства. Не принуждайте-же дальнѣйшей отсрочкой отца этого семейства оставить, вслѣдствіи неимѣнія средствъ, службу, для которой онъ всѣмъ пожертвовалъ… Войдите въ наше положеніе, гражданинъ; оно бѣдственно, а моя просьба справедлива. Этихъ двухъ причинъ слишкомъ достаточно, чтобы убѣдить меня въ успѣхѣ моего ходатайства передъ министромъ, считающимъ своею обязанностью быть справедливымъ.

Въ 1801 году Филиппъ Лебонъ былъ вызванъ въ Парижъ и прикомандированъ къ Блэну, главному инженеру по устройству мостовыхъ. Тогда онъ взялъ другой патентъ, представивъ при этомъ цѣлое ученое сочиненіе, заключавшее въ себѣ множество фактовъ и новыхъ идей. Въ немъ онъ говоритъ о многочисленныхъ примѣненіяхъ свѣтильнаго газа и описываетъ, какъ способъ его производства, такъ и всѣ принадлежности фабрикаціи: дистилляціонную печь, сгустительный и очистительный аппараты, газовыя горѣлки — ничто здѣсь не забыто, даже паровая машина и аэростаты. Лебонъ предложилъ правительству устроить аппаратъ для отопленія и освѣщенія публичныхъ зданій. Но предложеніе его было отвергнуто. Тогда злополучный изобрѣтатель, утомленный всѣми этими напрасными попытками, измученный постоянными неудачами, рѣшился обратиться къ обществу, чтобы убѣдить его въ полезности сдѣланнаго имъ открытія. Онъ нанялъ отель Сеньеле въ улицѣ С. Доминикъ — С. Жерменъ и открылъ его для публики. Тамъ былъ поставленъ газовый аппаратъ, распространявшій свѣтъ и теплоту во всѣхъ комнатахъ и на дворѣ. Сады освѣщались тысячами газовыхъ рожковъ въ формѣ розетокъ и цвѣтковъ. Фонтанъ также былъ иллюминованъ, и бившая изъ него вода казалась огненной струей. Публика стекалась со всѣхъ сторонъ и привѣтствовала новое изобрѣтеніе. Ободренный успѣхомъ Филиппъ Лебонъ издалъ объявленіе (prospectus), нѣчто въ родѣ profession de foi, замѣчательное по своей искренности и благородству. Въ немъ онъ съ изумительной точностью предсказываетъ дальнѣйшую судьбу своего дѣтища и рисуетъ картину, какъ газъ, струящійся по обширнымъ трубамъ, освѣщаетъ всѣ улицы будущихъ столицъ.

Лебона находятъ мертвымъ.

Заслуги великаго изобрѣтателя были, наконецъ, признаны всѣми, и коммиссія, назначенная министромъ, объявила, что «прекрасные результаты опытовъ гражданина Лебона превзошли надежды друзей науки и искусства». Вскорѣ Наполеонъ I далъ Лебону концессію на устройство въ лѣсу Рувре завода для дистилляціи дерева и фабрикаціи свѣтильнаго газа. Къ сожалѣнію, Лебону пришлось взяться за нѣсколько дѣлъ разомъ. Онъ приготовлялъ газъ, добывалъ уксусную кислоту и смолу, которую долженъ былъ отправлять въ Гавръ для смолки кораблей. Не смотря на всѣ свои лишенія и невзгоды, для него блеснулъ однако лучъ надежды. Счастіе, казалось, наконецъ улыбнулось ему. Многіе ученые посѣтили его заводъ и между прочимъ русскіе князья Голицынъ и Долгоруковъ (?), предложившіе изобрѣтателю отъ имени своего правительства перенести газовые аппараты въ Россію на какихъ угодно условіяхъ. Филиппъ Лебонъ отказался отъ этого блестящаго предложенія и въ порывѣ высокаго патріотизма сказалъ, что сдѣланное имъ открытіе принадлежитъ его родинѣ и что ни одна изъ другихъ странъ не должна воспользоваться плодами его трудовъ.

Успѣхъ Лебона былъ непродолжителенъ. Враги и конкуренты дѣлали ему тысячу непріятностей. Самыя стихіи, казалось, возстали противъ него. Скромное жилище его было разрушено бурей, а нѣсколько времени спустя пожаръ истребилъ часть завода. Судьба, подобно богинѣ древности, какъ будто ополчилась на злополучнаго изобрѣтателя, но несчастія и неудачи не могли сломить несокрушимаго духа этого человѣка, поддерживаемаго женой, столь-же твердой и мужественной, какъ онъ самъ. При своей дѣятельности, Филиппъ Лебонъ, можетъ быть, восторжествовалъ-бы надъ всѣми препятствіями, и время, когда могли осуществиться en grand его проэкты освѣщенія, было уже не далеко, какъ вдругъ трагическая и вмѣстѣ таинственная смерть положила конецъ всѣмъ его работамъ.

Въ самый день коронаціи императора, 2 декабря 1804 года, изобрѣтатель былъ подло убитъ; его трупъ нашли въ Елисейскихъ поляхъ съ 13 кинжальными ранами въ груди. Кто нанесъ эти удары — навсегда осталось тайной.

За нѣсколько мѣсяцевъ до этого происшествія несчастный пылкій и увлекающійся Лебонъ, говорилъ своимъ согражданамъ въ Браше: «Добрые друзья мои, черезъ нѣсколько времени я буду освѣщать и отапливать васъ здѣсь, въ Браше, изъ Парижа». И дѣйствительно это было возможно; но добрые люди пожимали плечами и говорили другъ другу: «вотъ сумасшедшій!» И въ самомъ дѣлѣ, онъ былъ сумасшедшій, если справедливо, что безуміе и геніальность близко граничатъ между собою. Но это былъ одинъ изъ тѣхъ безумцевъ, о которыхъ говоритъ поэтъ:

(«Идея, эта скромная дѣвственница, долго, долго ждетъ своего суженаго. Глупцы считаютъ ее безумной, мудрецъ говоритъ ей: спрячься! Но встрѣчаетъ ее вдали отъ свѣта сумасшедшій, который живетъ надеждой на будущее, соединяется съ ней. Тогда мысль приноситъ плодъ для счастія человѣческаго рода»).

Филиппъ Лебонъ былъ именно однимъ изъ тѣхъ, о комъ говоритъ Беранже. Онъ такъ-же соединился съ великой идеей. Онъ былъ несчастливъ въ жизни и умеръ жертвой самаго гнуснаго преступленія. Но брошенное имъ на ниву открытій зерно дало обильную жатву. Его великая, благородная личность не должна быть забыта. Оставшіеся послѣ Лебона портреты представляютъ его стройнымъ и хорошо сложеннымъ, хотя нѣсколько сутуловатымъ, вслѣдствіе усидчивыхъ занятій, съ блестящими задумчивыми глазами, съ блѣднымъ выразительнымъ лицомъ, съ длинными, спустившимися на лобъ волосами. Пылкій и честный, съ довѣрчивымъ и благороднымъ сердцемъ, онъ легко привязывался къ людямъ, потому что видѣлъ въ нихъ только хорошія стороны, и часто бывалъ обманутъ, потому что не обращалъ вниманія на дурныя. Таковъ нравственный образъ Филиппа Лебона, къ которому можно примѣнить слова Вольтера о своемъ героѣ, Задигѣ: «ему изумлялись и однакоже его любили». Одинъ изъ почитателей Лебона, совершенно вѣрно охарактеризовалъ его жизнь, сказавши, что «онъ съумѣлъ пріобрѣсти болѣе уваженія, чѣмъ богатства».