История и антиистория. Критика «новой хронологии» академика А.Т. Фоменко

Уверен, что если бы прогулки по историческим местам «фронтовой Москвы 1380 года» заканчивались бы для авторов Новой хронологии в Старосадском переулке д.9. — Государственной публичной исторической библиотеке, нам не пришлось бы столь подробно комментировать исторические выводы «новой хронологии».

2.15. Ярослав и Александр в описании Куликовской битвы.

Систематические занятия в библиотеке, чтение научной литературы и особенно исторических источников очень негативно сказываются на формировании будущего историка. Любитель долгих занятий в библиотеках не замечает, как зомбируется романовскими фальсификаторами истории. Он теряет всякую способность к оперативному фантазированию и свободному поиску-игре. На него давит какой-то необъяснимый моральный груз, ломающий психику и заставляющий думать, что история уже была и ее не переделать, можно лишь более или менее удачно восстановить и расчистить ее фрагменты, попытаться составить их в наиболее полную мозаику, предположив, как выглядели недостающие фрагменты.

А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский счастливо избежали этой напасти. Именно поэтому их путь в истории счастлив и бесповоротен, как путь бульдозера. Основной этический принцип Новой хронологии — как хочется, так и истинно .

Нужно, чтобы Иван Калита был отцом Дмитрия Донского — пожалуйста, так и есть! Постойте… Вы говорите, что Иван Калита умер за десять лет до рождения Дмитрия Донского? Так вот вам — Иван Калита, это еще и Батый (батька), и Ярослав Владимирович, и, даже, чтобы больше не спорили, — Пресвитер Иоанн. На этом фоне назначение Симеона Гордого братом Дмитрия Донского выглядит мелким недочетом: подумаешь, он ведь был дядей.

Рассуждения о Ярославе и Александре в описании Куликовской битвы, несмотря на кажущуюся отдаленность от главной темы главы о Куликовской битве, носят очень важный характер для обеспечения связи между главами книги и построения общей глобальной концепции. В игру с этими двумя именами заложено априорное признание идей параллелизмов, хронологических сдвигов и дубликатов.

Именно поэтому авторы навязывают мысль о том, что описания Куликовской битвы « постоянно упоминают о двух знаменитых полководцах прошлого, предках Дмитрия Донского — о Ярославе и Александре». [139] НХР. С. 141. По новохронологическому ученому мнению, эти персоны упоминаются потому, что они ближайшие предки Дмитрия, а именно отец и брат. Если это не так, то для авторов Новой хронологии возникает непреодолимый вопрос — почему «другие знаменитые его предки вовсе не упоминаются»?

Недоумение авторов вызвано неумением или нежеланием внимательно читать текст даже того единственного источника, который они привлекают в собственном исследовании. Ярослав Мудрый и Александр Невский в «Сказании о Мамаевом побоище» впервые упоминаются в эпизоде, описывающем совет русских князей, решающих переходить ли на правый берег Дона: «И рекоша же ему Олгердовичи: аще хощеши, княже крепка воиска, то повели возитися за Дону, …яко не в сили Богъ, но в правде: Ярославъперевозися реку Святополка победи, и прадедъ твоикнязь великыи Александръ, иже реку перебреде, короля победи; тебе же, нарек (призывая. — А.П.) Бога, такоже творити подобает…». [140] Памятники. С. 166. Оказывается, автор «Сказания» вовсе не намеревался особо выделять брата и отца Дмитрия (тем более, что он отдал должное всем прямым родичам князя, описав посещение Дмитрием могил «прародителей своих»). Более того, он сделал отнюдь не произвольную выборку славных предков донского героя, а вполне обдуманную. Примеры Ярослава и Александра были привлечены в диалоге на военном совете в качестве аргумента за то, чтобы перейти Дон.

Как, по Вашему мнению, можно охарактеризовать такую ошибку — как невнимательность или как преднамеренное искажение?

Повторюсь, я вовсе не призываю считать «Сказание о Мамаевом побоище» единственным и абсолютно достоверным источником о Куликовской битве. Наоборот, источник этот очень поздний и большей частью вымышленный. Но если уважаемые глобальные хронологи черпают из него сведения, почему они всячески скрывают от своих читателей контекст того или иного упоминания?

В комплексе памятников Куликовского цикла упоминаются и другие персонажи русской истории, скажем, Святополк в том же «Сказании», или Владимир Святой — в «Задонщине». Но они не столь важные персоны для глобальной хронологии и вполне могут быть «сокращены при делении». Недоумение у меня вызывает другое обстоятельство: как А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский пропустили уподобление русских полков войску Александра Македонского, а также упоминания Навуходоносора, Дария, Давида, Голиафа, Юлиана Отступника, — ведь это дает такой простор для построения «параллелизмов»?!

2.16. Кто с кем сражался на Куликовом поле.

Наконец, когда мы убедились, что: 1) источники о Куликовском сражении в плохом состоянии и единственным достоверным документом являются околоинтеллектуальные фантазии авторов; 2) битва никак не могла произойти в Тульской области; 3) состоялось сражение в Москве, т. к. Дон — это Москва, Кучково поле и Кулишки — это Куликово поле, Кузьмина гать — это Кузьминки, Коломна — это Коломенское, Девичье поле — это район Новодевичьего монастыря, Непрядва — это среднее арифметическое Неглинки и Напрудной; 4) Дмитрий Донской = Тохтамыш; и, наконец, 5) Ярослав и Александр — это отец и брат Тохтамыша, нам осталось узнать главное, а именно — кто же с кем воевал?

Ответ не разочарует никого: «Куликовская битва — это сражение волжских и сибирских казаков во главе с Дмитрием Донским с войском польских и литовских казаков, возглавляемых Мамаем». [141] НХР. С. 142.

На чем же основан этот вывод? Здесь авторы могут гордиться: главным источником выступают не какие-то скорописные фальсификаты вроде «Сказания о Мамаевом побоище», и даже не их собственная фантазия. Тут в основу положен добротный и проверенный временем источник — Л. Н. Гумилев.

Историко-географические трактаты Л. Н. Гумилева, пройдя через горнило горячих дискуссий и жесткой критики, после смерти «певца степной симфонии» были оставлены оппонентами в покое (вероятно, из уважения к поэтическому дару его родителей). Оказалось, что бессмертные идеи Гумилева и без ажиотажа вокруг себя способны жить и завоевывать почитателей. А. Т. Фоменко оказался среди последних. Хотя он и позволяет себе полемизировать с великим предшественником, но видно, что критикует он Льва Николаевича в основном за недостаток историографического радикализма и экстремизма в выводах. Так что в случае с новой хронологией семена, посеянные Л. Н. Гумилевым, попали на благодатную почву.