Барбара Такман - Европа перед катастрофой. 1890-1914

На скамье для независимых депутатов в дурном настроении сидел последний премьер-министр либералов лорд Роузбери. Он отказался от лидерства и уже в роли империалиста и оппонента гомруля «твердо и со всей определенностью» заявил, когда предводителем партии стал К. – Б., что раз и навсегда решил «не служить более под этими знаменами». Отличавшийся со времен учебы в «Итоне» блистательными способностями, остроумием и обаянием, выигравший дерби и женившийся на состоянии Ротшильда, он слишком привык к успеху, чтобы превратиться в прислужника, и оставался – по выражению Морли – «темной лошадкой в деннике». Когда лорд Роузбери пребывал в мрачном состоянии духа, то смотрел на друзей «рыбьим взглядом» 58или «испепелял их язвительным сарказмом»; если же в нем вдруг просыпалось желание обольщать, то он с легкостью создавал вокруг себя атмосферу обожания. Из-за непостоянства настроения он терял доверие людей и дал повод А. Дж. Гардинеру сочинить историю о простаке, ответившем, когда его спросили «Разве Вордсворт не любит детей?»: «Может, и любит, но им он не очень нравится».

Во время кризиса по поводу гомруля Роузбери возглавлял движение за реформирование палаты лордов посредством модификации наследственного принципа и трижды выдвигал соответствующие предложения в надежде на то, что самосовершенствование прекратит нападки на систему вето. Теперь реформаторское движение возродилось при руководящей роли лорда Керзона. Даже господин Черчилль  59, стремившийся всегда и во всем участвовать, внес и свое предложение статьей в журнале «Нейшн» под заглавием «Спокойная жизнь с пэрами» (A Smooth Way With Peers ). Он предлагал назначать пэров на каждую сессию парламента в соответствии с тем большинством, которое сложилось в палате общин, и численностью не более 250 человек. Эта система должна была исключить возможность выдвижения «легкомысленных, апатичных, некомпетентных и дискредитированных людей». В большинстве своем предлагавшиеся реформы подразумевали создание некой системы, в соответствии с которой пэры сами будут избирать наиболее способных и достойных. Другие же предпочитали руководствоваться более простым принципом, который лорд Мельбурн однажды выразил такими словами: ему нравится орден Подвязки тем, что «в нем нет никакого достоинства». Бальфур соглашался. Он советовал Лансдауну избегать «фатального признания того, что древнего основания наследственности недостаточно для правомочного членства в верхней палате»: «Если это – недостаточная квалификация, тогда вообще не существует достаточной квалификации… Факт рождения доказать проще, чем факт рождения плюс заслуги» 60. Правительство ничего не сделало для того, чтобы поощрить реформирование палаты лордов. Оно не желало реформ, ему надо было сохранить проблему и предлог для ограничения вето.

Открывались заманчивые перспективы, и Ллойда Джорджа раздражала упорная одержимость его электората идеей уэльского национализма. Он довольно бестактно заявил: «Я скажу своим соотечественникам. Когда они видят, что правительство выдвигает свою артиллерию на позиции для нападения на лордов, то уэльсцев, заставляющих правительство обратить внимание на что-нибудь другое, пока не падет цитадель, надо отправить на гауптвахту». Военная фразеология забавна, и речь вызвала такие недоброжелательные отклики, что неосмотрительный автор поспешил в Уэльс, чтобы заверить соотечественников, держа руку на сердце: «Разве я могу предать землю, которую люблю? Только Бог знает, как дорог мне Уэльс!»

В июне 1907 года Кэмпбелл-Баннерман сообщил в палате общин: пришло время снять маски с пэров, притворяющихся, что только по сигналу их рожка, как говорил господин Бальфур, «опускаются крепостные ворота палаты лордов». Метафора, которую использовал Ллойд Джордж, была не менее выразительная. Палата лордов, сказал он, не сторожевая собака конституции, а «пудель господина Бальфура» 61. К. – Б. предложил резолюцию: «для более действенного исполнения воли народа право одной палаты изменять или отклонять билли, принятые другой палатой, должно быть ограничено законом», так чтобы в период заседаний парламента одного созыва превалировало окончательное решение палаты общин. Лейбористская партия сразу же внесла поправку, предусматривавшую полное аннулирование палаты лордов. Внося резолюцию, а не законопроект, правительство преследовало чисто пропагандистские цели, а не практическое действие, и после того как резолюция была принята – без поправки лейбористов – продолжения не последовало.

Тем летом в Гааге собралась вторая мирная конференция. В апреле следующего, 1908 года К. – Б., предчувствуя смерть, подал в отставку и действительно через месяц умер. Асквит, заменивший его, перестроил кабинет в соответствии с собственными представлениями. Четверо наиболее способных заместителей министров получили ранги членов правительства, в том числе Уолтер Рансиман, сын богатого судовладельца, Герберт Сэмюэл, представитель еврейской банкирской семьи, подобно Асквиту тоже бывший «первым» в Баллиоле, и Реджинальд Маккена, сын лондонского госслужащего, получивший высшую степень по математике в Кембридже. Его назначение первым лордом адмиралтейства вместо лорда Твидмаута побудило Морли вспомнить  62, как в 1892 году он предложил Гладстону на этот пост некоего человека и Гладстон, взмахнув рукой, важно сказал: «Нет, в адмиралтействе, я полагаю, нам нужны люди, которых называют джентльменами !» «Вот мы и приехали», – со вздохом сказал лорд Эшер, глядя на новый состав кабинета, в котором «преобладал средний класс».

Самым важным кадровым событием в кабинете было назначение Ллойда Джорджа на место Асквита канцлером казначейства и продвижение на вакантное место министра торговли Уинстона Черчилля, последнего из выдающейся четверки. Карьера Черчилля на этом чуть было не закончилась: ему пришлось отстаивать себя на дополнительных выборах в Манчестере в соответствии со сложившейся практикой, требовавшей от члена парламента, возведенного в правительственный ранг, получить подтверждение от электората. Это была тяжелейшая борьба, усложнявшаяся суфражистками. Черчилль потерпел поражение, чем порадовал прессу тори. Его поражение подтверждало, что баланс сил снова изменялся после аномальной победы либералов в 1906 году, и доказывало крайнюю необходимость для либералов голосов трудящихся. В Данди, где Черчиллю сразу же предложили депутатское место, он убежденно утверждал, что только при поддержке рабочих либералы будут иметь достаточно сил для противодействия тори и проталкивания законодательств через палату лордов. «С вашей помощью мы их одолеем… Ах как нам нужна ваша поддержка».