Алексей Исаев - Дорога на Берлин. «От победы к победе»

Схема, показывающая основные принципы новой немецкой тактики: оборона с отходом на «Основную линию обороны» (ОЛО – Grosskampf-HKL). «ОЛО» выделена жирной линией

Поскольку и действующий командующий ГА «А» Йозеф Гарпе, и его начальник штаба Вольф-Дитрих Ксиландер занимали те же посты в штабе ГА «Северная Украина», новая концепция получила свое дальнейшее развитие, оформилась в виде цельного свода правил и рекомендаций. Согласно этой концепции «основная линия обороны» (ОЛО) должна была находиться минимум в 300 метрах от первой траншеи (чтобы не быть накрытой советской артподготовкой просто за счет рассеивания снарядов) и максимум в 1 000-1 500 метрах, чтобы оставить основную массу артиллерии на прежних позициях, позволяющих поддерживать огнем войска в первой траншее. Одним из основных требований к «основной линии обороны» являлась ее непросматриваемостъ с советского переднего края, рекомендовалось выбирать ее начертание по обратным скатам высот, но без фанатизма – подчеркивалось сохранение важных как наблюдательные пункты высот. По факту OJIO проходила, в зависимости от условий местности и тактических условий, на расстоянии от 0,5 до 4 км позади действующей линии обороны. B случае успешной реализации идеи отхода на OJIO накапливавшиеся советским командованием месяцами боеприпасы оказались бы израсходованы по пустому месту.

Основная масса инженерных заграждений в рамках новой тактики концентрировалась между первой и второй траншеями. Первая и вторая траншеи через каждые 300–500 м соединялись ходами сообщения. Впереди первой траншеи на удалении 200–300 м оборудовались позиции боевого охранения.

Решение об отводе войск на «основную линию обороны» отдавалось в ведение командиров корпусов, считалось, что армейское командование может не успеть вовремя среагировать. Следует сказать, что на этот счет существуют некоторые разночтения. Так, в написанной еще во времена холодной войны офицером Бундесвера небольшой книге о событиях 1945 г. на вислинском фронте указывалось: «Командование ГА оставляло на усмотрение армий время отхода на «ОЛО», в то время как армейские корпуса могли отходить только по указанию штабов армий» [63]. Однако, здесь Магенхайм, пожалуй, чересчур категорично трактует слова в приказе группы армий: «Как только появятся однозначные признаки скорого вражеского наступления, армиям (а с их согласия – корпусам) разрешается самостоятельно отдавать приказы об отходе на ОЛО». Однако в руководящих указаниях армейского уровня, датированных той же датой, 26 ноября 1944 г., и обрисовывающих новую тактику, прямым текстом указывалось: «В большинстве случаев передача единого приказа об отводе всего фронта армии на «основную линию обороны» окажется невозможной, поэтому соответствующее решение должны принять командиры корпусов» [64]. Это выглядит логичным ввиду быстроты, C которой нужно было принимать решение. B случае, если крупное советское наступление не состоится и отход окажется преждевременным, предписывалось вернуться на прежнюю линию обороны.

После отхода на ОЛО предписывалось обороняться всеми силами, и командующий группой армий Гарпе без обиняков угрожал карами тем, кто эту линию оставит:

«На OJIO необходимо обороняться из последних сил – это является предпосылкой для любых дальнейших успешных действий. Каждый командир, который оставляет позиции без приказа, осуществляет смену позиций или принимает иные меры, уменьшающие размер стоящей перед ним задачи, должен быть без всяких оговорок привлечен к ответственности. Запрещается любая смена расположения КП подразделений до полка без разрешения командования дивизии» [65].

Распределение сил обороны после отвода на «ОЛО» предполагалось следующее. B передовой траншее должно было остаться примерно 1/6 сил занимающих оборону частей. Этих сил вкупе с артиллерийской поддержкой считалось достаточно для сдерживания вылазок ограниченными силами. Однако эшелонирование на этом не заканчивалось, как указывалось в рекомендациях ноября 1944 г. «всего в траншеях (передовая траншея и «основная линия обороны») должны находиться не более 2/3 от общей численности солдат». Остальные выделялись в резерв для контратак. Нельзя не отметить, что в отношении контратак в конце 1944 г. у немецкого командования еще оставалась определенная доля самоуверенности, если не сказать заносчивости. B рекомендациях по реализации новой концепции указывалось:

«Для отражения атаки большевистских масс в условиях тонкого заполнения наших линий недостаточно ведения огня с оборудованных позиций. Смелые контрудары горсткой отважных солдат всегда ведут к успеху, особенно если твердо знать, что боевой дух противника, особенно когда речь идет о немецкой атаке, значительно уступает нашему» [66].

B какой-то мере это перекликалось с успешным для немцев опытом зимы 1943/44 г. Тогда на одном из совещаний начальник штаба 4-й армии утверждал:

«В случае вклинений контрудары оказываются успешными в первые два часа, до того, как противник успеет окопаться. Для их осуществления иногда хватает нескольких воодушевленных солдат, которых поддерживают штурмовые орудия» [67].

Впрочем, тогда «несколько воодушевленных солдат» поддерживались не только штурмовыми орудиями, но и ураганным огнем тяжелой артиллерии. Реализация этого в январе 1945 г. была под вопросом. Кроме того, в январе 1945 г. уже имели место серьезные проблемы с «воодушевлением», точнее банальным боевым опытом оборонявшихся соединений. Ho об этом несколько позже.

Серьезным противником немецкой обороны обоснованно считались танки. B этой области также потребовались нововведения. B рекомендациях штаба группы армий «А» подчиненным армиям указывалось:

«Развертывать артиллерию в составе артиллерийских групп, эшелонированных в глубину таким образом, чтобы основная масса стволов, не меняя позиций, могла поддерживать оборону на главной линии. Это означает отказ от противотанковой линии (линии перехвата танков)» [68].

Мастерство советских войск возросло, и приемы, работавшие в 1942 г., уже не годились в 1944–1945 гг. Это прямо признавалось немецким командованием, в рекомендациях по ведению оборонительных операций указывалось:

«Противотанковая линия [69]в ходе крупных операций не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Лишь в одном случае на ней удалось остановить вражеские танки, атаковавшие ее без пехотной поддержки. Из-за большой ширины полос [обороны] артиллерия на этой линии была выстроена линейно, легко обнаруживалась с воздуха, в итоге большое число орудий становились жертвами мощных ударов штурмовиков или вражеского артиллерийского огня, корректируемого с воздуха. Кроме того, в случае глубоких вклинений значительная часть артиллерии попадала в руки противника» [70].