Иван Черных - Школа террористов

Обоняние и интуиция не подвели меня: не далее чем через километр я увидел ещё один дом, похожий на тот, в котором меня содержали одноэтажный, кирпичный, правда, покрупнее, - и десяток мужчин около него на площадке с турником и брусьями - спортивной площадке, какие бывают обычно у солдатских казарм. Один мужчина крутил "солнце", остальные поглядывали на него, о чем-то говорили и хохотали.

Мое радушное настроение растаяло вмиг: я понял, что это не те люди, на помощь которых можно рассчитывать - здесь, за высоким забором с колючей проволокой, вдали от людских глаз, собрались, конечно же, не мои защитники. Сбавляю шаг пока меня не заметили и останавливаюсь, прячась за разлапистую яблоню. Наблюдаю за происходящим и стараюсь понять, что это за люди, что привело их сюда и каково их основное занятие. Недалеко от спортивной площадки вижу полосу препятствия с "конями", стенками, "змейками" из брусьев - такие полосы препятствия создают в учебных полках, но что здесь не полк и не учебное подразделение яснее ясного. Либо караульное помещение, либо общежитие какой-то банды. А коли так, лучше с этими отщепенцами не встречаться.

Надо поворачивать обратно, поискать дырку в заборе в другом месте... И в это время раздаются шаги сзади. Оборачиваюсь и вижу идущего ко мне здоровенного детину в гимнастерке старого армейского образца и галифе, плотно облегавшие толстоватые икры ног в хромовых сапогах со спущенными, гармошкой, голенищами. На ремне, с левой стороны, как у немцев, кобура "Макарова", по виду не пустая.

- Дывлюсь, тай очам своим ни вирю: чого, думаю, пану охфицеру, тут треба, и як вин сюды забрався? - заговорил он насмешливо, предупредительно положив руку на кобуру.

- Да вот забросила нечистая сила, а обратно дорогу не показала, попытался и я поддержать веселый, дружелюбный тон непонятно кому присягнувшего служаки. - Помоги мне, добрый человек, может, и я когда-нибудь отслужу тебе.

- Поможем, а як же, со всим нашим почтением. - Он подошел ближе и неожиданно нанес мне удар в скулу.

Я среагировал с запозданием, и скользящий удар ожег всю правую сторону лица - бил он левой, а правой уже держал пистолет наизготовку, - в голове зазвенело. Не уклонись я, он опрокинул бы меня навзничь.

- А ну топай, мать твою... - указал он пистолетом к дому. - Тамочки ещё поможем. Дюже давно у нас не було таких залетных гостей.

Мне ничего не оставалось как подчиниться.

"Спортсмены" уже обратили на нас внимание: тот, который был на турнике, спрыгнул на землю и вместе с другими наблюдал за нами. Я тоже окинул их взглядом. Похоже, действительно спортсмены: молодые, крутоплечии, в легких адидасовских трусах; майки и костюмы лежат на скамейке, аккуратно сложенные. Снова переношу взгляд на лица, и сердце вдруг замирает: среди команды узнаю недавнего знакомого по кафе, предводителя задиристых недоумков, бросившегося на меня с кастетом. Тогда его остановила Альбина, теперь остановить будет некому и, похоже, поединок наш будет продолжен: предводитель тоже узнал меня и глаза его злорадно заблестели.

Нас мгновенно окружили и загалдели на непонятном языке вперемешку с украинским и русским.

- Виткиля цей шпак?..

- Може, у нас красный десант высадили?..

Знакомый по кафе протиснулся ко мне и прикрикнул:

- А ну тихо, хлопцы! Я знаю кто это такой.

Окружившие нас затихли. Похоже, предводитель и здесь был не рядовым спортсменом.

- А говорят, Бога нету. Я чуть не молился, чтобы ещё раз встретиться с этим воякой, отдать ему свой должок. И вот встретились. А ну, хлопцы, расступись, встаньте в кружок, я сейчас покажу вам настоящий урок карате или джиу-джитсу. И посмотрим, чему научили оккупантов в армии. Приблизился ко мне и обдал хмельным перегаром. - Или пан капитан предпочитает оружие: пистолет, автомат, нож? С большим удовольствием. Сегодня, надеюсь, твоя красотка не помешает нам выяснить отношение?

Да, сегодня помешать некому. А этот пьяный ублюдок, переполненный злобой к "русскому оккупанту", будет драться не на жизнь а на смерть...

- Пистолет, - сказал я как можно спокойнее, хотя в горле было сухо и голос прозвучал хрипло.

- Слышите, хлопцы? Пистолет. Грицко, тащи пистолеты, - обратился он к долговязому парню, подстриженному под запорожского казака. Тот послушно побежал в дом.

Мой конвоир сказал что-то по-молдавски.

- Та пошел он знаешь куда? - огрызнулся мой знакомый. И указал на меня. - Это - проклятый коммуняка, красный оккупант, и чем их будет меньше на нашей земле, тем лучше.

Вернулся Грицко, неся в обеих руках по ТТ. Его остановил мужчина лет двадцати пяти со шрамом на лице, мускулистый, косая сажень в плечах.

- Послушай, сенсей, - повернулся он к моему противнику. - Пуля дура, нож удалец, а кулак - настоящий молодец. Ухлопать ты его всегда успеешь. А вот урок карате или джиу-джитсу показать, как обещал, было бы здорово.

Сенсей набычил свою шею, подумал.

- Как, хлопцы, пистолет или каратэ?

- Каратэ! - загудели хлопцы.

- Хай буде так, - перешел сенсей на украинский. - Раздевайся, пан капитан. Сейчас я отбивную буду из тебя робить.

Я сбросил рубашку, майку, неторопливо стал стягивать брюки и носки, напряженно вспоминая коренные свои приемы, которыми овладел в школе десантников. Сенсей, судя по бицепсам и весу, сильнее меня, но плоское лицо с узким лбом свидетельствовали об отсутствии природной смекалки. Значит, и реакция у него не чета моей: в школе тренер отмечал это мое превосходство и наставлял: "Отрабатывайте до совершенства три, четыре приема и пользуйтесь ими в самых критических ситуациях". Я так и поступил. Мои удары ребром ладони по горлу, по переносице были молниеносны. Я их чередовал с ударами ноги, выбирая момент, когда противник уходит в глухую защиту той частью тела, куда следуют удары, оставляя открытыми другие болевые места.

Сенсей пошел по кругу, играя мускулами и с усмешкой посматривая на меня, желая нагнать страху. Но его примитивность, неумное бахвальство наоборот подействовали на меня успокаивающе и вселили уверенность. А когда он, издав ритуальный крик, взвился в стремительном прыжке, наметившись ударить ногой, я отскочил в сторону и локтем руки угодил ему в косточку ступни. Воинственный клич сменился диким рычанием, боль исказила лицо сенсея; он подпрыгнул несколько раз на ушибленной ноге, лизнул языком губы и снова устремился на меня, тесня к кольцу визжавших от восторга ненавидящих меня людей.

Сенсей старался сократить дистанцию, перейти на ближний бой - я понял опасность его коротких ударов, - и когда он снова ринулся в атаку с поднятыми на уровень плеч руками, я, рубанув по правой, отскочил в сторону. Удар ребром ладони, которую я тренировал, подобно японцам, каждый день отстукивая по твердым предметам, заставил сенсея ещё раз облизнуть губы и хватит ртом воздух. Лицо его налилось кровью, дыхание зачастило; и я, сделав ложный выпад ногой, ещё раз достал его кулаком в подреберье. Удар не смертельный, но чувствительный, и напор сенсея значительно ослаб.