Игорь Коляда - Загадки истории. Отечественная война 1812 года

Генерал-майор В. В. Вяземский, еще до начала войны с Наполеоном, в июне 1812 г. писал о непростом характере Тормасова: «8 числа смотрел главнокомандующий мой полк и был доволен. Ни слова солдату перед войною, ни «здравствуй» офицеру перед тем, что он должен идти пеш, терпеть нужду и нести голову. Э, Тормасов, ты, как видно, мирной главнокомандующий».

Перед самым началом войны 1812 г. войска Тормасова стояли в глубоком тылу на Волыни. Их главной квартирой был Луцк. После перехода Наполеоном российской границы заданием Тормасова было прикрывать юго-западные области и киевское направление от правого крыла Великой армии, в состав которого входили австрийский и саксонский корпуса генералов Карла-Филиппа Шварценберга и уже упомянутого Жана Ренье. При этом следует указать, что 33-тысячный корпус Шварценберга двинул войска в Белоруссию согласно союзному договору Австрийской империи с Наполеоном. По сути, Австрия была принуждена участвовать в российской кампании 1812 г. как французский вассал. Но при этом Шварценбергу были даны негласные инструкции особо не усердствовать и не удаляться далеко от государственных границ.

В исходную задачу обсервационной армии входило только наблюдение за развитием событий на основном театре военных действий. Но, учитывая, что силы Тормасова были резервом первой очереди, речь не шла о сугубо пассивном наблюдении. Поэтому когда основные силы Наполеона перешли реку Неман, а Барклай-де-Толли с Багратионом (главнокомандующим 2-й Западной армии) стали отступать, Тормасов не тронулся с места, ожидая, что предпримет Шварценберг. В распоряжении последнего находилось около 34 000 солдат. Но активных действий не было, дело ограничивалось только маневрами. Русские и австрийские войска лишь наблюдали друг за другом, не вступая в открытые бои.

Данные о событиях тех дней и настроениях в армии Тормасова более или менее подробно описаны в дневнике упоминавшегося выше В. Вяземского, командующего 13-м егерским полком. В частности, 1 июля он написал следующее: «О точном числе неприятеля еще неизвестно. Наши 1-я и 2-я Западные армии идут от Вилны к Динабургу, и известия никакого. По занятии французами Вилны, Гродны, Ковны и Бржеста курьеры должны делать большой круг, переезжая к нам в армию. Помещики все бегут, всякой день проходит множество экипажей и фур. Это, правду сказать, наводит уныние, и каково же хозяину? Оставить дом, все хозяйство, посеянный хлеб под присмотр наших или неприятельских войск. Но, со всем тем, беспокойные головы, поляки, возятся каждой день под караулом по подозрению. Они все-таки хотят разбирать, судить и разделить Александра с Наполеоном. В армии нашей все удивляются и не могут отгадать маневра и мето́ды, которую принял государь, – начать войну отступлением, впустить неприятеля в край. Все это загадка».

Также Вяземский рассказывает о бесконечных маневрах войск по лесам и болотам, о том, что такие марши изматывали людей и лошадей едва ли не больше, чем бои и стычки (которых, как известно, почти не было): «Здесь ужасно дороги скверны и тесны… Земля опустошается, все здесь стонет. Наши транспорты приотстали. Магазейнов впереди нет. Вовсе терпим нужду. Неприятель уже учредил здесь свое правление, наши войска здесь терпели с весны, а неприятельские нашли всё. Вот плоды нашей доброты!» Как видим, Вяземский очень был недоволен оборонительной тактикой.

Уже 17 июля Тормасову пришло письмо от военного министра Барклая-де-Толли со следующим предписанием императора Александра I: «Собрав вверенную вам армию, сделайте движение вперед и решительно действуйте во фланг и тыл неприятельских сил, устремленных против князя Багратиона, который взял направление свое на Слуцк к Бобруйску; неприятель же, переправясь у Бреста, следует к Пинску».

Такое распоряжение было очень удачным, поскольку в это время в войсках противника произошла некоторая перестановка. В частности, Наполеон отозвал австрийский корпус Шварценберга на главное направление. Вместо него был послан 7-й саксонский корпус генерала Ренье. Причины такого решения, среди прочего, кроются также и в недооценке военного потенциала 3-й обсервационной армии. Например, в обращении Бонапарта к Ренье указывалось: «Тормасов ничтожен перед вами, у него остатки трех батальонов, плохие рекруты, негодные в дело… Обстоятельства таковы, что мы угрожаем Москве и Петербургу, и когда же тут думать Тормасову о наступательных действиях с его жалкими силами». Но ожидания Наполеона не оправдались, и Тормасов, исходя из предписания Александра I, принял решение атаковать Ренье под Кобрином.

Говоря о соотношении войск перед боем под Кобрином, необходимо отметить, что численность 3-й обсервационной армии Тормасова немного варьирует в разных документах. Так, согласно штатному составу историки насчитывают в ней до 45 000, но Клаузевиц (теоретик военных наук, непосредственный участник ряда событий войны 1812 г.) определяет ее численность в 35 000, а князь Вяземский в дневнике упоминает о 25 000 боеспособных в 3-й армии. 7-й Саксонский корпус Ренье, как уже говорилось, насчитывал 17 000–22 000 солдат.

Тормасов предпринял атаку именно в тот момент, когда австрийцы отвели свои войска, а саксонцы еще не заняли полностью оборонительную линию. Перейдя в наступление из района Луцка, он отдал приказ отрядам генерала К. Ламберта (4 батальона, 16 эскадронов, 5 казачьих полков, 6 орудий) и генерала А. Щербатова (6 батальонов, 8 эскадронов, 1 казачий полк, 12 орудий) занять Брест-Литовск. После эти подразделения должны были идти собственно на Кобрин, куда через местечко Дивин двинулись главные силы 3-й армии. Вместе с тем отряд генерала А. Мелиссино (4 батальона, 7 эскадронов) двинулся к Янову, чтобы отвлечь внимание противника.

12 (24) июля генерал Щербатов занял Брест, выбив из города 2 вражеских эскадрона корпуса Ренье. Одновременно генерал Мелиссино выбил отряд саксонцев из Пинска в 170 километрах от Бреста. Ренье с главными силами находился возле Янова, примерно посередине между Кобрином и Пинском, в состоянии некоторой растерянности, не в силах определить направление главного удара российских войск и их силы.

13 (25) июля Кленгель, бригада которого находилась в Кобрине, известил Ренье об опасности своего положения, но тот вместо отхода приказал удерживать позицию до 28 июля. На следующий день Кленгель выслал две роты в город Пружаны, а обоз – в местечко Антополь Кобринского уезда. Также на трех въездах в Кобрин он расположил по 2–3 роты с двумя орудиями; на рыночной площади разместил резерв (один батальон), на правом берегу р. Мухавец – две роты с двумя пушками и эскадрон. Въезды в город были забаррикадированы, дома, монастырь и полуразрушенное укрепление начала XVIII в. приспособлены к обороне, на дороги в Брест-Литовск и Дивин выслано по эскадрону.