Борис Бурда - Великие романы великих людей

И наконец-то, в январе 1853 года, он собирает в Тюильри всех высших чиновников, депутатов и министров, и зачитывает им по бумажке свое заявление. Текст его гласит, что он избрал достойную женщину, благородного происхождения, католического вероисповедания, он ее любит и ценит эту любовь выше династических предрассудков, так что прошу любить и жаловать – женюсь! Все чины неприятно шокированы, зло шутят о том, как легко потерять династические предрассудки, если тебе отказывают все принцессы подряд, а ехидный Адольф Тьер радуется за Наполеона, который обеспечил свое будущее – если его в ближайшее время и свергнут, он все равно останется испанским грандом. Наполеону плевать, он счастлив, а остальные пусть клевещут – 29 января гражданин Бонапарт и гражданка Монтихо заключают в Тюильри гражданский брак, а на следующий день их венчает в Нотр-Дам де Пари сам парижский архиепископ. Брак императора и простой графини по традициям дворов Европы почти всегда был морганатическим, но Наполеон явно не считает себя обычным монархом – брак с Евгенией дает ей все супружеские права и их сын будет наследником престола. Получит ли он престол – несколько иной вопрос…

Обычно влюбленный мужчина, добиваясь руки и сердца блондинки, находится в неком заблуждении, думая, что раз у нее такой необычный цвет волос, то и все остальное у нее такое же редкое и чудесное. Чаще всего эти ожидания не оправдываются, и гипертрофированные ожидания, как и положено, заканчиваются тяжелой фрустрацией. Не думаю, что Наполеон так уж беспокоился относительно вольного поведения своей блондинки в девичестве – чья бы корова мычала, не говоря уж о том, что блондинкам вообще положено быть темпераментными и любвеобильными. Ходящая в Париже эпиграмма на эту свадьбу «Не столь умна, сколь хороша Евгения, А девственна ль она, Наполеон Сегодня же узнает без сомнения, Обследовав инфанту с двух сторон» выражает явно плебейские вкусы, да еще и как-то невнятно (что такое «с двух сторон»? Сказали бы «с трех» – хоть было бы ясно, что имеется в виду…), и такой битый жизнью субъект, как наш принц-племянник, на явное наличие любовного опыта у супруги и внимания бы не обратил. Но залучить в свою супружескую постель страстную испанку, в любви подобную героям кастильских романсов, хотелось бы не только Наполеону, но и практически любому мужчине на его месте. Увы и ах – в брачную ночь Наполеон не только достиг того, к чему стремился, но и обнаружил, что особо стремиться было не к чему и его супруга в постели «не более сексуальна, чем кофейник».

Семья Наполеона III. 1860-е гг.

Фрейд бы, наверное, нашел в этой оговорке признание в том, что интимная жизнь императора не так уж безнадежна – кофейник может быть очень горячим и непременно содержит нечто возбуждающее, но вот ведь беда какая – до создания его теорий требовалось ждать еще несколько десятилетий.

А Наполеон не смог ждать больше полугода – все это время он еще ухитрялся блюсти верность супруге-императрице, но потом сорвался с цепи. Начал, как и следовало ожидать, с блондинки, некой мадам де ля Бедойер, мужа которой пришлось сделать сенатором (блондинки умеют и родне порадеть!), потом просто снял особнячок на улице Бак, в который кого только не водил… Но больше всего Евгению обеспокоило новое появление в окружении императора мисс Говард, которая довела супругов до бурной сцены, нарочно попадаясь им на глаза как можно чаще и с удовольствием наблюдая, как скованно-вежливо Наполеон отвечает на ее приветствие и как стекленеет взгляд императрицы, старательно делающей вид, что никого не замечает. Мисс Говард довела блондинку до того, что та отлучила императора от ложа, а ведь с наследником престола пока что ничего не получалось. Наполеон упросил мисс Говард удалиться в Англию, да еще и двух своих сыновей от Элеоноры Вержо прихватить с собой, а сам удвоил усилия по обретению наследника, но ничего не выходило – выкидыш следовал за выкидышем, и злоязычные парижане уже вовсю сочиняли куплеты о том, что император так немолод, что мог бы и помощников в этом деле нанять… Рассказывают, что выручила царственных неудачников королева Виктория. Насколько она разбиралась в сексе, хорошо говорит совет, данный ей дочерью перед замужеством: «Закрой глаза и думай об Англии», но вот деторождение – другое дело, действуя указанным методом, она родила девять детей, и все они дожили до немалых лет, что тогда отнюдь не гарантировалось даже принцам! Вроде бы именно она посоветовала императрице простейшую вещь – подкладывать подушечку под поясницу, и вскоре восторженные парижане уже вовсю, под салют в 101 пушечный выстрел, приветствовали рождение наследника престола Наполеона Эжена Луи Жана Жозефа – в первом имени, собственно, никто и не сомневался.

Тем не менее супружеская жизнь венценосной четы развивалась по сценарию, типичному для блондинок и екатерининской России, – вооруженный нейтралитет. Дейл Карнеги в своей знаменитой книге винит во всем Евгению, действия которой описывает предельно критично. «Терзаемая ревностью, пожираемая подозрительностью, она глумилась над его приказами, отказывала ему даже в видимости уединения. Она врывалась к нему в кабинет, когда он занимался государственными делами. Она прерывала его важнейшие совещания. Она отказывалась оставить его одного, вечно опасаясь, что он будет встречаться с другой женщиной. Часто она прибегала к своей сестре, жалуясь на своего мужа, сетуя, плача, упрекая его и угрожая. Врываясь в его кабинет, она поносила и оскорбляла его», – рассказывает он. Похоже, что это правда, но разве супруг подавал ей мало поводов гневаться? Впрочем, императору не подобает отвечать истерикой на истерику, и через некоторое время в этом сложном союзе установилось некое новое равновесие. Императрица, с одной стороны, крайне внешне почтительна с мужем и встает, когда он входит, даже если они встречаются наедине, ведет себя корректно и с достоинством на государственных мероприятиях, в общем, этикет блюдется по полной программе. Но с другой стороны, блондинка, хранящая супружескую верность, – это даже не очень смешной анекдот, а уж делать это в одностороннем порядке трудновато даже темным шатенкам.

Евгения тоже заводит себе достаточно сложную и богатую личную жизнь, специализируясь на мужчинах, во-первых, знатных, во-вторых, красноречивых, в-третьих, допущенных к ее двору. Вы уже, наверное, поняли, кто это. Послы, конечно, – кто же еще! Императрица ведет себя гораздо нравственней, чем ее супруг. То, что он проделывает в особнячке на улице Бак с дамами достаточно низкого происхождения, есть всего-навсего нарушение супружеской верности в особо крупных масштабах. А императрица и посол крепят взаимопонимание их государств, устанавливают неформальные отношения, крайне удобные для оперативного разрешения возникших вопросов, более того – вносят в отношения своих государств дух доверия и любви! Такая дипломатия настолько эффективна, что и Наполеон был в нее вовлечен: когда идеолог объединения Италии вокруг короля Пьемонта, великий Камило Кавур, искал способ воздействия на Наполеона, чтоб убедить его помочь Пьемонту еще и войсками, он прислал к нему очаровательную графиню Вирхинию де Кастилья.