Л Вагнер - Повесть о художнике Айвазовском (не полностью)

Вскоре Раевский отправился на флагманский корабль "Силистрия". В числе лиц, сопровождавших генерала, был и Гайвазовский. На "Силистрии" начальника Черноморской береговой линии Раевского встретил адмирал Михаил Петрович Лазарев.

Когда Лазарев увел Раевского в свою каюту, к Гайвазовскому подошел и крепко его обнял молодой офицер. Это был лейтенант Фридерикс, с которым юный художник успел подружиться во время плавания по Финскому заливу.

Фридерикс познакомил Гайвазовского с другими молодыми офицерами и повел показывать ему "Силистрию". При этом Фридерикс припомнил, как Гайвазовский постигал морскую науку на Балтике и заслужил кличку "морского волчонка".

Через час Раевский снова появился на палубе с Лазаревым. Николай Николаевич был в отличном настроении. Сообщение Лазарева о подготовке десанта удовлетворило его.

Увидев среди молодых офицеров Гайвазовского, Раевский подозвал его и представил Лазареву, капитану "Силистрии" Павлу Степановичу Нахимову, Владимиру Алексеевичу Корнилову в другим офицерам.

В этот день Гайвазовский поздно вернулся на "Колхиду". На "Силистрии", кроме Фридерикса, было много и других офи

церов с Балтики. Они радушно приняли молодого художника в свой круг и долго не отпускали. На другой день адмирал Лазарев посетил Раевского.

Через некоторое время, после прибытия адмирала на "Колхиду", Гайвазовского позвали к Раевскому.

Офицеры "Силистрии" успели рассказать Лазареву о талантливом художнике-маринисте и его необыкновенной способности быстро постигать устройство сложнейших быстроходных кораблей. В присутствии Раевского адмирал пригласил Гайвазовского перейти на флагманский корабль, где его друзья, бывшие балтийцы, с удовольствием будут продолжать знакомить его с техникой морского дела.

Гайвазовский растерялся от подобной чести. Герой русского флота, адмирал Лазарев сам приглашает его к себе на "Силистрию"! В порыве признательности он чуть было не начал горячо благодарить адмирала. Но тут же подумал о Раевском, который сидел нахмуренный, слегка обиженный. Юноша понял, что, приняв приглашение Лазарева, он незаслуженно оскорбит Николая Николаевича. Никогда еще ему не приходилось попадать в такое щекотливое положение.

А седой адмирал внимательно следил своими серыми спокойными глазами за выражением лица молодого художника. На этом открытом юношеском лице отражалась отчаянная борьба между желанием попасть на флагманский линейный корабль и боязнью незаслуженно обидеть столь внимательного к нему Раевского.

Старый адмирал заметно оживился. Его занимало - как выпутается из сложного положения этот молодой человек, прозванный балтийцами "морским волчонком". И это успели сообщить Лазареву офицеры с "Силистрии".

Добрая усмешка промелькнула в его глазах. Лазареву пришлась по душе внутренняя борьба, переживаемая юношей и говорившая о его душевной чуткости.

За Гайвазовский наблюдал не один Лазарев. Раевский из-под своих синих очков еще внимательней следил - легко ли решится Гайвазовский перейти от него к адмиралу. Николай Николаевич понимал, как заманчиво такое предложение для художника, живописующего море.

Наконец, убедившись, как и Лазарев, что Гайвазовский выдержал нравственное испытание, Раевский улыбнулся и проворчал: - Ладно, собирайтесь на "Силистрию". Недаром даже после трех лет разлуки балтийцы прожужжали уши адмиралу про своего "морского волчонка"... Так и быть, отпускаю, но и "Колхиду" не забывайте.

Как ни странно, но перед высадкой десанта Гайвазовский не испытывал не только страха, но даже волнения. А ведь он впервые в жизни увидит бой и, возможно, сам должен будет принять в нем участие. Все это объяснялось тем, что за эти дни он сжился с моряками и на корабле к нему так привыкли, что считали своим, флотским, а не случайным гостем. Даже его штатскую одежду перестали замечать. Только вечером, накануне высадки десанта, Фридерикс вспомнил, что у Гайвазовского нет оружия и принес ему пистолеты.

В этот вечер они долго стояли на палубе и глядели, как на берегу зажигаются редкие огоньки... Там был неприятель, люди, которых называют шапсугами, там была неизвестность...

Еще несколько дней назад Гайвазовский ничего не знал о существовании этой народности.

Почему он должен считать этих людей своими врагами? Они не принесли ему никакого зла, не посягали на его родину, не подплыли к берегам его Феодосии и не осадили ее. Хотя он еще молод и не сведущ в делах войны, но ему кажется очень странным, что к этим дальним берегам явилась целая армада и завтра на рассвете тысячи людей высадятся с этих кораблей и начнется кровавая сеча и потечет кровь русских и шапсугов.

Но даже с Фридериксом Гайвазовский не поделился своими мыслями. Он знал, что этот молодой офицер, хотя и его давний приятель, но наверняка не поймет его и еще истолкует все эти размышления как трусость. И он невольно вспомнил Васю Штернберга. Вот кто разделил бы его думы.

Высадка войск началась на рассвете.

С адмиральского корабля грянул первый выстрел. И сразу к берегу понеслись лодки с войсками, а корабли обстреливали берег. От этой канонады могучие вековые деревья валились, как лоза от удара сабли.

Гайвазовский был в одной лодке с Фридериксом. В правой руке юноша сжимал пистолет, а в другой держал портфель с бумагой и рисовальными принадлежностями.

Почти рядом плыла лодка, на носу которой стоял высокий статный Раевский с шашкой через плечо и трубкой в зубах. Рядом с ним был его адъютант капитан Пушкин.

Лодка Раевского первой достигла берега. Вслед за нею причалили остальные. На берег высадилось до семи тысяч русских. Не менее шести тысяч горцев залегли за камнями и деревьями. Они подпустили русских на близкое расстояние и затем открыли стрельбу.

Гайвазовский вместе с моряками выскочил из лодки и побежал к лесу. Он все время не отставал от Фридерикса. Рядом раздалось мощное "ура", но в этот момент Фридерикс охнул и пошатнулся; Гайвазовский еле удержал его. Лейтенант был ранен в живот, но не тяжело. Гайвазовский помог ему добраться до лодки и проводил на корабль.

Сдав раненого друга лекарю, художник в этой же лодке возвратился на берег.

На берегу лежали убитые, а из леса доносились победные крики. Это батальоны Тенгинского полка, зайдя в обход неприятелю, перешли в штыковую атаку. Бой продолжался недолго, смятые атакой, шапсуги бежали.

Гайвазовский достал бумагу, карандаш и стал быстро рисовать.

Перед ним была поразительная картина: озаренный солнцем берег, лес, далекие горы, флот, стоящий на якоре, катера, снующие по морю и поддерживающие связь с берегом. На берету стояли Раевский, Ольшевский и другие военачальники.