Глеб Носовский - Москва в свете Новой Хронологии

В поисках библиотеки Грозного «Стеллецкий начинает изучать топографию подземного Кремля. В то же время его внимание привлекает ПОДЗЕМНАЯ МОСКВА — ДРУГАЯ ТАЙНА ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ. Ещё в свою бытность в Палестине он заметил, что многие древние здания имеют подземелья и подземные ходы. Москва, часто подвергавшаяся нападениям, также должна была иметь подобные „тайники“»[147], с. 6. Раскопкам И.Я. Стеллецкого чинились всяческие препятствия. «На свой страх и риск он начинает обследовать подземную часть дома Археологического общества на Берсеньевской набережной (дом 20, бывшие палаты Аверкия Кириллова). Во дворе дома при раскопках им была обнаружена БЕЛОКАМЕННАЯ лестница, ступени которой уходили куда-то ПОД МОСКВУ-РЕКУ. Но тут вмешалась графиня П.С. Уварова, возглавлявшая ИМАО: „Пока я жива, Вы в доме Археологического общества копать не будете“»[147], с. 6.

Отношение сообщества археологов к исследованиям И.Я. Стеллецкого с самого начала было, по меньшей мере, сдержанным. «На Археологическом съезде в Новгороде, выступая с докладом, Стеллецкий призвал археологов изучать памятники подземной старины. ПРИЗЫВ ЭТОТ БЫЛ ВСТРЕЧЕН ИРОНИЧЕСКИМИ УЛЫБКАМИ, а археолог И.К. Линдеман был невероятно возмущён предложением Стеллецкого, заявив: „Докладчик посылает археологов туда, куда раньше лишь каторжников посылали“. Негативное отношение к подземной старине собратьев по науке не обескуражило Игнатия Яковлевича, он продолжал заниматься подземным миром, только предпочитал теперь работать в одиночку, стал более замкнутым и реже рассказывал о своих находках. На третьем году существования комиссии „Старая Москва“ между её членами возникли разногласия. БОЛЬШИНСТВО ИСТОРИКОВ придерживались того мнения, что изучать надо Москву наземную, подземная может и подождать» [147], с. 7–8.

«Работа по изучению подземных сооружений древности и по сей день связана с большими трудностями. Исследователей подстерегают обвалы и удушливые газы. Многие подземные ходы заполнены водой или землёй. Иные ходы замурованы» [147], с. 9.

«В 1912 году в Обществе бывших слушателей Археологического института Стеллецкий прочёл доклад „План подземной Москвы“. Согласно этому плану, подземные сооружения под зданиями XVI–XVII веков, находящимися в пределах Садового кольца, связаны между собой и с Кремлём сетью ПОДЗЕМНЫХ ЛАБИРИНТОВ. Игнатий Яковлевич считал, что учителями русских зодчих в подземном деле были итальянские архитекторы-строители, творцы Кремля и Китай-города: Аристотель Фиорованти, Пьетро Антонио Солари, Алевиз Новый, Петрок Малый. Стеллецкий утверждал, что ПОДЗЕМНЫЙ И НАЗЕМНЫЙ КРЕМЛЬ был построен по плану „мага и чародея“ Аристотеля Фиорованти» [147], с. 9. И.Я. Стеллецкий писал далее: «Все три зодчих как иностранцы не смогли покинуть Москву и должны были в ней сложить свои кости. Случайность? Нисколько! Это сознательный акт московского двора, поддержанный, видимо, и Софьей Палеолог. Этот своеобразный триумвират Московского Кремля (Аристотель Фиорованти, Солари и Алевиз — Авт. ) был носителем самых заповедных его тайн… Отпустить в Европу хотя бы одного из этой славной тройки было едва ли не равносильно заветные тайны Москвы сделать предметом злостных кривотолков… В этом, думается, и только в этом raison d'être насильственной гибели творцов московской твердыни в её недрах» [147], с. 106–107.

Здесь уместно вкратце напомнить нашу реконструкцию. См. ч. 2. Во-первых, масштабное строительство Москвы началось не в XV веке при Иване III «Грозном», как сегодня считается, а, скорее всего, в XVI веке, при Иване IV «Грозном». Во-вторых, строительство ордынской столицы на новом месте объяснялось тем, что двор Ивана «Грозного» на какое-то время «впал в ересь» (ересь жидовствующих), что вызвало раскол в правящих кругах Империи. Царь был даже вынужден покинуть прежнюю столицу (Ярославль или Суздаль) и остановить свой выбор на небольшом поселении на месте Куликовской битвы. Здесь начали возводить каменную Москву. Однако пригласить своих, ордынских строителей, царь не мог вследствие раскола в обществе. Православная церковь категорически осудила ересь царя и его ближайшего окружения [137]. Именно поэтому, скорее всего, и были приглашены итальянские мастера. В то время Италия была одной из провинций Великой = «Монгольской» Империи и западноевропейские архитекторы, естественно, мгновенно явились в метрополию по приказу царя-Императора. См. ч. 2. После окончания стройки, ясное дело, основных архитекторов, знавших все детали и план подземной Москвы, пришлось заставить замолчать навсегда. Чтобы никому не успели рассказать.

Вернёмся к исследованиям И.Я. Стеллецкого. Постоянно наталкиваясь на сильное противодействие, он обращается за поддержкой в ГПУ, «где надеялся получить разрешение на обследование тайников Москвы, а особенно Кремля. Но сотрудник ГПУ сказал: „В Кремль мы Вас не пустим, а вся Москва Ваша… Мы его сами весь ископали“. Однако фраза „вся Москва Ваша“ не соответствовала действительности. Тайник на Большой Дмитровке, например, обследовали сами сотрудники ГПУ, что и привело к нулевым результатам. Здания, занятые правительственными учреждениями, военными организациями, банками и т. п., также были недоступны для спелеолога. Но всё же Стеллецкому удалось собрать новый материал о подземной старине. Были найдены и по возможности обследованы подземные ходы в Сухаревой башне, Юсуповском дворце (палаты XVII в. в Б. Харитоньевском пер.), Симоновом монастыре. Но чаще всего он встречал ходы, которые требовали расчистки (дом Консистории, церковь Гребневской Божией Матери на Мясницкой ул., дом Мейендорфа на ул. Герцена и др.). А в бывшем замке Бирона на Шивкой горке (ныне на этом месте находится высотный дом на Котельнической набережной) в подвале имелись свежезаложенные арки, за ними находился ход, предположительно выводящий в район Воробьёвых гор (то есть очень длинный тоннель на много километров, уходящий, кроме того, вообще на другую сторону Москвы-реки! — Авт. ). Минуя рогатки цензуры, Стеллецкий собрал в небольшой сборник материалы о подземной Москве, но издательства отказали ему в публикации под благовидными предлогами» [147], с. 13.

«После долгих изысканий в архивах Москвы он (Стеллецкий — Авт. ) пришёл к выводу, что „подземные ходы или тайники Москвы всегда составляли элемент фамильной и государственной тайны и в официальные документы сведения о них не заносились“. Оставалось осматривать здания, где были подземелья, проверять предания, легенды, слухи. Иногда (но очень редко) Стеллецкому удавалось встретить людей, проходивших тем или иным ходом» [147], с. 8–9.

«Игнатий Яковлевич пытался реализовать свои знания. Но на душе у него было горько. „Такие чувства остро переживал, пересматривая свои 10-летние бумаги о подземной Москве, собираясь писать очередную докладную записку (П.П. Ротеру) (начальнику Метростроя — Авт. ) о подземной Москве… Почему мне долгими годами зажимают рот и я ничего не могу напечатать о своих открытиях, которые, безусловно, наделали бы шум?“» [147], с. 15. Например, при проходке тоннеля метро около Кутафьей башни Кремля было обнаружено какое-то древнее кладбище. Но метростроевцам, естественно, было не до археологии. Кладбище было разрушено строителями, а погребения вывезены на свалку [147], с. 15.