Глеб Носовский - Москва в свете Новой Хронологии

О реакции Алексея Михайловича на письмо Лигарида ничего не известно. И.Я. Стеллецкий отмечает: «Прав Забелин, что в России „в XVII столетии никто и понятия не имел о потерянном сокровище“…» [147], с. 179.

Через некоторое время письмо попало к царевне Софье Алексеевне, старшей дочери царя. «Её издавна влекли подземные тайны Кремля, да и знала она по личному опыту, что под Кремлём существуют подземные ходы, выводящие из Кремля. Одним из таких ходов она не раз пробиралась тайком из Кремля во дворец в Охотном, на зеркальную кровать к своему „Васеньке“» [147], с. 180.

«Царевна вспомнила о своём верном Василии Макарьеве… Призвала и наказала: обо всём, что увидит в подземном Кремле нового, невиданного, небывалого, доложить ей и только ей одной… Дьяк Макарьев волен был выбрать любой пункт, откуда мог бы проникнуть в подземный Кремль. Он выбрал Тайницкую башню. Почему?.. Мы не знаем. Но, конечно, одного названия ему было мало: он знал кое о чём более конкретном — о подземном тайнике из-под Тайницкой башни ПОДО ВСЕМ КРЕМЛЁМ к башне Собакиной у р. Неглинной… Люк приводит в тоннель, идущий в противоположные стороны — ПОД МОСКВУ-РЕКУ, с одной стороны, и к Успенскому собору, с другой стороны. Дьяк Макарьев направился тем путём, что ведёт к собору. Он мог выйти в собор и тем ограничиться, но личное любопытство, разбуженное всем виденным, повлекло его дальше под землёй, мимо собора… Дьяк Макарьев пóходя, на глаз, установил ширину и высоту тоннеля (3×3 метра). Дьяка повергло в немалое изумление ПЛОСКОЕ ПЕРЕКРЫТИЕ ТОННЕЛЯ ИЗ БЕЛОКАМЕННЫХ ПЛИТ… На известных промежутках под Алевизовской стеной сделаны пустоты или камеры (6×9 метров) с коробовыми сводами. Одна из таких камер в районе Троицкой башни оказалась закрытой железной дверью и висячими замками и проёмными „чепями“. Вверху, над дверями, дьяк заметил два оконца без слюды, за железными решётками. Как-то приспособившись, Макарьев смог через решётки осветить внутренность камеры. Глазам его представилась необычная картина: камера до самых кирпичных сводов („до стропу“) была загружена таинственными коваными ящиками…

Дальнейший путь дьяка тоннелем вдоль Алевизовской стены привёл его в башню „Тайник“ (Собакину), в герметически закупоренное, со сферическим сводом, круглое помещение. Влево имелась широкая кирпичная лестница вниз, ведущая на дно тайника, в кирпичном дне кругло чернела вода итальянской цистерны Солари. Прямо перед ним манило к себе узкое отверстие потайного хода в стене. Он поднялся по узким ступеням (до восемнадцати) и вышел на первый этаж круглой Собакиной башни. Там и тут по двухметровым стенам башни зияли большими отверстиями ниши.

Дьяк, оглядевшись, пошёл по направлению к одной из них, выводившей в крепостной ров на Красной площади. Ныне ниша эта замурована; тогда же она имела дверь… Дьяк благополучно взобрался на противоположный берег рва и вступил в так называемый тогда Точильный ряд» [147], с. 182–183.

Дьяк отчитался царевне Софье. «Его рассказ привёл царевну в неописуемое волнение» [147], с. 184. Она потребовала молчать. Якобы Макарьев действительно не рассказывал об увиденном много лет и лишь перед смертью передал сведения о кремлёвских подземельях звонарю Конону Осипову, который через несколько лет решил пересказать их приближённым Петра I. Рассказ Осипова вызвал большое удивление при дворе [147], с. 190–191. Вот одно из кратких сообщений тех лет: «И О ТЕХ ПАЛАТАХ доносил в [1]718 году ближнему стольнику князю Ивану Фёдоровичу Ромодановскому на словах, в Москве, в Преображенском приказе. И велено его допрашивать, почему он о тех палатах сведом? И он сказал: стал сведом от Большия казны от дьяка Василья Макарьева; сказывал он, был де он по приказу благоверныя царевны Софии Алексеевны посылан под Кремль-город тайник и в тот тайник сошёл близь Тайницких ворот, а подлинно не сказал… Благоверная царевна до государева указу в те палаты ходить не приказала». Цит. по [147], с. 190–191.

Однако князь Ромодановский почему-то ничего не передал царю. Прошло ШЕСТЬ ЛЕТ. И тогда Конон Осипов, потеряв терпение, направил «письменное доношение, но не царю, а в Канцелярию фискальных дел, как требовалось по положению. Канцелярия признала дело настолько значимым, что немедленно передала доношение в Сенат. Сенат признал последнее бредом сумасшедшего, тем не менее, увидел себя вынужденным информировать царя. Пётр, едва выслушав, с жаром ухватился за это сообщение и приказал изумлённому Сенату немедленно дать делу „полный ход“» [147], с. 192.

«Царь велел безотлагательно организовать проверочную экспедицию, о результатах работы которой московский архивный документ не сообщает» [147], с. 186. Тем не менее, уцелели фрагменты отчёта Осипова: «Повелено было мне под Кремлём-городом в тайнике оные ДВЕ ПАЛАТЫ ВЕЛИКИЕ, наставлены полны сундуков, отыскать, И ОНОМУ ТАЙНИКУ ВХОД Я СЫСКАЛ, и тем ходом итить стало быть нельзя». Цит. по [147], с. 193. Считается, что в этот раз палаты найти не удалось. Однако, надо полагать, что поиски всё же завершились успехом. Либо в это время, либо позже. Хотя точного документального свидетельства о подъёме ящиков на поверхность до нас не дошло. Но часть сундуков, скорее всего, достали. Аргументы в пользу такого мнения см. ниже.

Считается, что в сундуках, увиденных дьяком Макарьевым, хранился царский архив Грозного. Более того, «СОХРАНИЛАСЬ ПЕРЕЧНЕВАЯ ОПИСЬ ЭТОГО АРХИВА („Акты археографической экспедиции“, № 289). Ящиков по описи двести тридцать — достаточно, чтобы загромоздить помещение до сводов… Забелин горько сожалел ОБ УТРАТЕ ЭТОГО АРХИВА» [147], с. 187–188. Забелин писал: «ВОТ ГДЕ БЫЛО ИСТИННОЕ НАШЕ СОКРОВИЩЕ, КОТОРОЕ, СОХРАНИВШИСЬ, МОГЛО БЫ ПРОЛИТЬ ИСТИННЫЙ И ОБШИРНЫЙ СВЕТ НА НАШУ ИСТОРИЮ ОТ ВРЕМЁН БАТЫЯ. В СТО СОРОК ВОСЬМОМ ЯЩИКЕ ЗДЕСЬ СОХРАНИЛИСЬ ДЕФТЕРИ СТАРЫЕ ОТ БАТЫЯ И МНОГИХ ЦАРЕЙ, С ОТМЕТКОЮ, ЧТО „ПЕРЕВОДУ ИМ НЕТ, НИКТО ПЕРЕВЕСТИ НЕ УМЕЕТ“. (Поясним, что дефтери, или девтери, по В. Далю, — это старинное слово татарского происхождения, означающее „ханский ярлык или грамота о выходах, т. е. о пошлине, дани, сборах“, см. [51] — Авт. ). В СОРОК СЕДЬМОМ ЯЩИКЕ, НАПРИМЕР, ГРАМОТЫ ДОСКОНЧАЛЬНЫЕ И ГРАМОТЫ ДУХОВНЫЕ И КНИГИ ВЕЛИКИХ КНЯЗЕЙ СТАРЫХ. Перечислить все драгоценнейшие памятники, хранившиеся в этих ящиках, нет возможности. Некоторые, например, 138-й ящик, с духовными грамотами московских князей, к счастью, сохранились, издавна и доныне сохраняются в архиве Мининдел. Это обстоятельство доказывает, что ящики были целы, быть может, ещё в XVII столетии». Цит. по [147], с. 188.

Отсюда следует, что, скорее всего, в XVII веке или в XVIII веке, по приказу Романовых, все 230 ящиков, после их обнаружения в подземном Кремле, были немедленно извлечены на свет. Ведь говорят же нам, что материалы именно из некоторых этих ящиков до сих пор хранятся в московском архиве. Итак, надо полагать, весь архив Грозного достали, вскрыли и тщательно пересмотрели. Затем, вероятно, разделили его на две весьма неравные части. Очень большую и очень маленькую. В большую кучу небрежно свалили всё то, что не устраивало Романовых. Что рассказывало о подлинной истории Руси-Орды XIV–XVI веков. Можно быть уверенным в том, что эту большую часть старых документов тут же уничтожили. Старые бумаги горят хорошо. Особенно если это дефтери времён Батыя и вообще документы старых ордынских князей. Так превратили в пепел подлинную историю Великой = «Монгольской» Империи. Греясь у инквизиционного костра, удовлетворённо потирали руки.