Мартин Гилберт - Первая мировая война

В ту зиму американский военный корреспондент Джон Рид путешествовал по Сербии. Путешествие началось с южного города Ниш, где он видел «солдат в грязных лохмотьях, с обмотанными тряпками ногами, хромых, на костылях, без рук, без ног, выписанных из переполненных госпиталей, но все еще иссиня-бледных и трясущихся от тифа. Тиф разносился по городу, где люди жили по 6–10 человек в комнате, пока повсюду не появились длинные, зловещие вереницы черных флагов, а окна кафе не покрылись черными сообщениями о смерти». Посетив Белградский университет, превращенный в «сплошные развалины», он объяснял: «Университет стал для австрийцев избранной целью, так как именно он был рассадником пансербизма и из его студентов состояло секретное общество, члены которого убили эрцгерцога Франца Фердинанда».

В городе Шабац Риду и его спутнику-художнику рассказывали о зверствах, совершенных австрийцами за короткий период оккупации. «Солдаты вели себя как дикие звери, сорвавшиеся с цепи: жгли, грабили, насиловали. Мы видели опустошенный Hôtel d’Europe, почерневшую и обезображенную церковь, в которую, словно скот, согнали три тысячи мужчин, женщин и детей и оставили на четыре дня без еды и воды, а затем разделили на две группы, отправив одну в Австрию как военнопленных, а другую погнав впереди армии, продвигавшейся на юг навстречу сербским войскам». Риду показали фотографию, снятую в деревне Лекница и запечатлевшую «более сотни скованных вместе женщин и детей с отрубленными головами». Его книга, вышедшая в 1915 г., убеждала читателей в варварстве Центральных держав  [58].

В конце ноября в Лондоне Уинстон Черчилль узнал, что его друг Хью Доуни пал в бою. Он также получил письмо от своего товарища и члена парламента Валентина Флеминга, воевавшего тогда на Западном фронте. Флеминг писал: «Первое и самое сильное впечатление – это немыслимая разрушительная сила современного артиллерийского огня, уничтожающая не только людей, животных и строения, но и саму природу. Представь себе широкую полосу, не менее 15 километров в ширину, протянувшуюся от Ла-Манша до немецкой границы в районе Базеля, полностью заваленную телами людей, изувеченную их грубыми могилами; где все фермы, деревни и дома превращены в бесформенные кучи почерневшей кладки, а поля, дороги и деревья изрыты, разворочены, покороблены снарядами и обезображены трупами лошадей, коров, овец и коз, разорванных на части и разбросанных в разные стороны». В этой зоне днем и ночью «страшно от непрерывного грохота, свиста и рева всевозможных снарядов, от зловещих столбов дыма, от криков раненых людей, от жалобных стонов животных, брошенных, голодных, а возможно, и раненых».

Вдоль этой «полосы смерти», в 200–900 метрах одна от другой, протянулись две почти параллельные линии окопов. В этих окопах, писал Флеминг, «скрючившись, сидят люди в коричневой, серой или синей форме, грязные, небритые, с ввалившимися глазами, в постоянном напряжении, лишенные возможности ответить на бесконечные залпы и град осколков, сыплющихся на них с расстояния в пять, шесть, восемь километров; они рады пехотной атаке любой из сторон, позволяющей им столкнуться и сразиться с настоящими живыми врагами, а не с невидимыми и непобедимыми машинами, этими плодами изобретательности, которые, ты согласишься со мной, бесполезны с любой точки зрения». В заключение Флеминг писал: «Война будет долгой, хотя любой из участников с любой из сторон закончил бы ее сейчас же »   [59].

23 ноября Черчилль переслал это письмо жене Клементине, написав ей: «Интересно, что случилось бы, если бы все армии внезапно и одновременно забастовали, потребовав найти другой способ разрешения споров? А пока что все новые массы людей готовы ввязаться в этот конфликт, и с каждым часом он только ширится». В тот же вечер на Ипрском выступе у Фестюбера немецкие войска ворвались в траншеи, удерживаемые индийскими войсками. В рукопашной схватке им удалось занять несколько траншей. Командир корпуса генерал-лейтенант Джеймс Уилкокс отдал приказ, в официальной истории Индийского экспедиционного корпуса во Франции известный как «бескомпромиссный» и гласивший, что «до рассвета следует вернуться на исходные позиции и удерживать их любой ценой».

Приказ был выполнен, хотя ночью выпал снег, сделавший индийцев легкой мишенью для немецких винтовок и пулеметов. Как гласит официальная хроника, на участке, где яростный пулеметный огонь противника сдерживал продвижение, двое индийцев, оба гуркхи, вырвались вперед, чтобы облегчить прорыв всей группы, заслужив индийские ордена «За боевые заслуги».

24 ноября индийцы отбили траншеи, взяв при этом в плен сотню немецких солдат. После боя выяснилось, что индийский капрал Дарван Сингх Неги бился даже после того, как получил два ранения в голову. Только когда его отряд построился после окончания схватки, командир увидел, что он в крови с головы до пят. Его наградили Крестом Виктории. В тот же день неподалеку британский лейтенант Ф. А. Де Пасс с двумя индийскими солдатами уничтожил подкоп, идущий от немецкой траншеи в девяти метрах от индийской линии обороны. 25 ноября Де Пасс вдвоем с индийским солдатом совершил еще более опасную вылазку, пробежав под пулеметным огнем около 180 метров, чтобы вынести с ничейной земли раненого индийца. На следующий день он прорвался к концу подкопа на первой линии обороны, чтобы починить поврежденный бруствер. Заметив немецкого снайпера, попытался его уничтожить, но получил ранение в голову и погиб. В официальной истории Индийского корпуса во Франции о нем сказано: «Он был идеальным британским офицером. В нем соединялись такие качества, как прекрасные манеры и та степень доблести, которая сделала его кумиром в глазах солдат. Он был посмертно награжден Крестом Виктории. Никто не заслуживал его больше, чем он». Но история умолчала о том, что лондонец Де Пасс был к тому же евреем.

25 ноября французская артиллерия начала обстрел деревни Арнавиль на восточном берегу Мозеля, всего в 16 километрах от Меца. Эта операция, по словам французского военного представителя, отметила «начало нового вторжения на немецкие территории». Впрочем, никакие новые территории захвачены не были. Ближе к западу из деревни Сампиньи были эвакуированы мирные жители из-за опасений, что немцы могут уничтожить дом президента Пуанкаре или даже захватить в плен президента, если в это время он будет в деревне. Немцы действительно сровняли с землей дом президента, «Ле-Кло», и бо́льшую часть деревни огнем из австрийских тяжелых осадных орудий дальнего действия, в августе доказавших свою эффективность при взятии бельгийских укреплений.

На другом французском участке Западного фронта в рядах Иностранного легиона сражался американец Уильям Тоу. 27 ноября он писал: «Как бы мне сейчас хотелось вернуться на Бродвей и разве что шутки ради уворачиваться от трамваев! Как же я устал оттого, что в меня постоянно стреляют!» К тому моменту он уже побывал в бою и «не мылся 20 дней».