Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Конечно, изменения, происходящие на Западе, проявляются, при теперешнем положении России, и в нашей стране. Но есть разница между Западной Европой и США – колыбелью, где выращивалась западная цивилизация, и Россией, всего несколько десятилетий как захваченной этой цивилизацией. И эта принципиальная разница проявляется в конкретных деталях. Например, терроризм, долгое время бывший ярким явлением западной жизни, – «банда Баадера-Майнхоф», «Красные бригады» и питавшее их сочувствие интеллигенции – не имели в последние десятилетия аналога в России, среди русского народа, то есть если формулировать абстрактно, то на Западе сильны саморазрушительные тенденции, которыми русский народ (пока) не заразился.

Нет сомнения, что глобальные изменения мира: крах западного пути развития, вымирание европеоидов и заселение их земель другими народами – не могут не затронуть Россию. Но они затронут ее как «периферию», то есть в ослабленной и менее разрушительной форме, чем «центр». В частности, колоссальная иммиграция из районов, не подчиненных господству западной цивилизации, должна отразиться на всем мире, но может принять различные формы. Общим ее следствием будет вливание большой порции инородной крови и культуры, большее распространение смешанных браков. Но при удачном стечении обстоятельств в России этому этнически сильно смешанному потомству может быть передана та «доминанта русского национального характера», о которой говорит Солоневич. Под влиянием Запада маятник сильно качнулся в одну сторону и дошел, видимо, до точки, дальше которой движение невозможно (например, грозит экологической катастрофой). А пожалуй, он уже немного, для нас незаметно, качнулся и в противоположную сторону. В таком случае движение в эту, «противоположную» сторону является исторической судьбой человечества на ближайшие века. Как раз такая тенденция и заложена в русской национальной «доминанте». Хотя в принципе эту функцию может осуществить и какая-то другая нация: это будет означать, что русский народ свою историческую роль уже сыграл и постепенно, как одна из определяющих сил, с исторической арены сойдет.

Так как громадная иммиграция неевропейских народов в страны, заселенные раньше европеоидами, является, по-видимому, всемирным процессом, то мы способны повлиять лишь на характер этой иммиграции в Россию. Чтобы этому народу, который в результате будет населять нашу страну, максимально передалась та «доминанта русского национального характера», которая так упорно сопротивлялась западной цивилизации и способна повлиять на будущее всего человечества, необходимо, чтобы иммиграция в Россию, поскольку она уже неизбежна, осуществлялась народами, близкими русским.

Но пока не видно реальной силы, которая могла бы эту иммиграцию регулировать. Более того, само понятие национальности не имеет в нашей стране юридического смысла – соответствующая графа вычеркнута из паспорта. И при преобладающем числе русских в стране нет никаких сомнений, что эта мера направлена именно против них. Среди русских патриотов идут ожесточенные споры о том, что такое национальность – биологический, наследуемый фактор или влияние определенной культуры. А пока любая форма национальности (как ее ни понимать) уничтожена как юридическое понятие.

Так что сейчас нет не только возможности (даже если бы было желание) регулировать характер иммиграции в Россию, но и даже возможности учесть этот характер. Поэтому, как мне кажется, сейчас основным вопросом, в который упирается будущность русских и России, является восстановление национальности в ее правах (в частности, в паспортах). Действительно, трудно указать причины того, что национальная принадлежность человека признается менее весомым фактором, чем, скажем, его пол или возраст (кроме, может быть, стремления копировать США или Францию в попытке построить «гражданскую нацию», в которой национальность заменена гражданством – исторической конструкцией, как раз сейчас демонстрирующей свою нежизненность).

В частности, и я сам, лично, нахожусь в необычной для себя ситуации. И раньше я часто сталкивался с вопросом «Что же нам делать?». Но тогда я обычно отвечал, что выдумывание исторических «планов» – это путь утопии, которая, если она реализуется, приводит к кровопролитному кризису, а естественный путь развития сам «вырастает» из жизни. И этого процесса нельзя ни придумать, ни ускорить. Но сейчас, как мне кажется, я такой путь, естественно вырастающий из жизни, вижу. На настоящий момент – это требование, заявленное любым путем – в виде статей, выступлений по радио, писем и т.д., – отмены закона об уничтожении юридически зафиксированной национальности. Во-первых, жизнь показывает, что правящий слой нашей страны вынужден реагировать на такие требования. А во-вторых – эта мера означала бы сдвиг жизни в нужном направлении. Ради этого конкретного предложения вся настоящая статья и написана – остальное является мотивировкой его и необходимыми пояснениями.

Но тут мы опять упираемся в вопрос: «Как же цели народа могут быть осуществлены в настоящее время?» Конечно, денационализация всего человечества, превращение его в единую аморфную массу является лишь частью так называемой глобализации – последней мечты западной цивилизации. А именно на стороне этой цивилизации сейчас еще перевес сил. Но обрисованный выше ее неизбежный и уже видимый упадок указывает на открывающуюся здесь возможность. С истощением сил (и особенно духа) США и Запада правящие силы нашей страны будут вынуждены все больше ориентироваться на поддержку народа (в громадной своей части – русского). Целью же интеллигенции должна быть формулировка насущных нужд народа. Например, в духе очень осторожной сентенции Виталия Третьякова в журнале «Политический класс» (№ 4 (40) за 2008 год): «Если и могут возникнуть неудобные вопросы… то скорее у русских граждан. И суть этих вопросов очевидна: почему ярких заявлений было больше, чем ярких практических результатов?»

Иван Солоневич, которого я столько раз цитировал, утверждает, что Россия выработала свой путь в жизни: «В одиннадцативековой истории России – Россия никаких иных путей не нашла. И всякое отступление от этих путей несло России катастрофы – в XIII веке, и в XVIII веке, и в XX веке, – несло России татарское иго, и крепостное право, и советское иго». С этим утверждением можно было бы согласиться и даже добавить катастрофу начала XXI века, если бы в составе этих «путей» Солоневич не видел самодержавия. (Не говоря о том, что средний современный житель России вряд ли даже понял бы, о чем автор говорит, загадочно это утверждение на фоне того опыта, который пережило поколение Солоневича. В дореволюционной России существовало самодержавие, и самодержец был даже главнокомандующим. Но он отрекся! Как может главнокомандующий «отречься»? Может ли «отречься» командующий фронтом, армией, полком? Да что сделали бы с простым солдатом тогдашней армии, если бы он сказал, что до него дошли вести о скарлатине, которой заболели его дочки, поэтому он «отрекается» и возвращается домой? Ну хорошо, может быть, Солоневича надо понимать так, что надо было терпеть даже такого самодержца. Но вот Петр I был безусловно легитимным самодержцем и не страдал слабой волей. Но Солоневич ненавидит его какой-то прямо личной ненавистью и считает одним из несчастий России.) Что же касается тех действительно катастрофических эпох, которые Солоневич перечисляет, то их можно связать не с упадком монархического правления, а с тем, что тогда правящий слой перестал чувствовать свое единство с остальным народом, не выдержал «искушения властью». Родство же элиты и народа в качестве основного (хотя и не единственного) фактора определяется этническим единством. В этом, как мне кажется, и состоит сейчас основная проблема России. А катастрофы, аналогичные тем, которые перечисляет Солоневич, происходили и с другими народами, причем вызывались они, по моему мнению, тем же фактором. В том, что мировая история полна подобных (а иногда и еще более кровавых) катастроф и кризисов, проявляется одно из основных свойств Истории – ее трагический характер.