Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

События в Ливане и Иордании закончились провалом. Но и после провала операций «Золотая рыбка» и «Летучие мыши» нажим на Сирию не ослабевал. Это и подтолкнуло Дамаск на объединение с Египтом и создание Объединенной Арабской Республики. С одной стороны, объединение укрепило позиции Дамаска перед лицом непрекращающегося нажима со стороны Запада и Израиля, а с другой – привело к ослаблению левых сил как в Сирии, так и в Ливане. Были распущены и запрещены все политические партии, кроме «юнионистов» – сторонников Насера. Лидер ливанских коммунистов Никола Шауи, арестованный сирийскими органами безопасности, так и не вышел из тюрьмы. Похожая судьба постигла и некоторых других политических деятелей Иордании, Ливана и Сирии. Руководитель сирийских коммунистов Халед Багдаш и его ближайшие сподвижники, в том числе давний сотрудник отделения ТАСС в Дамаске Васфи Буни, вынуждены были надолго покинуть страну.

В 1960-х годах многие из них возвратились в Сирию. Позже, в беседах со мной они по-разному оценивали последствия событий 1958 года. Тем не менее все положительно отзывались о позиции Советского Союза в ООН, его решительных действиях по пресечению англо-американской интервенции и заговора против Сирии. Помню, однако, как бывший редактор одной прогрессивной газеты в Иордании, эмигрировавший в Сирию и осевший там на долгие годы, был потрясен и чуть не плакал, узнав о присвоении Хрущевым египетскому президенту Насеру звания Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина.

– Вы не имели права, – говорил он мне с дрожью в голосе, – вешать на грудь убийцы секретаря Ливанской компартии, палача многих арабских коммунистов орден с изображением Ленина. Вождь мирового пролетариата принадлежит не только вам, но и нам, арабам, остающимся верными его учению. Хрущеву в 1958 году надо было не только давать отпор империалистам, но и не поддерживать диктаторский режим Насера, потребовать от него прекращения расправы над нашими братьями…

Другой прогрессивный деятель, ливанский журналист Жорж Шатила, возглавлявший Арабское бюро прессы и публикаций в Дамаске, вспоминая пережитую им гражданскую войну и американскую интервенцию в Ливан, имел совершенно другой взгляд на события 1958 года.

– Вы боролись только против происков империализма, сионизма и арабской реакции. Но до сих пор вы не замечаете, что, кроме коммунистического и национально-освободительного движения в Ливане, как, впрочем, в Сирии и других арабских странах, действовали и национальные меньшинства, этносы, родовые кланы, религиозные общины и конфессии. Они-то чаще всего и задействуют механизмы гражданских войн. А те в свою очередь, как это было в 1958 году, дают повод для агрессии, интервенции и, как вы любите выражаться, тройственных заговоров империализма, сионизма и реакции. Боюсь, в Ливане это еще не раз повторится… Прогнозы многоопытного мэтра ливанской журналистики, умного собеседника Жоржа Шатила не раз сбывались и при его жизни, и уже после того, как моего многолетнего друга не стало.

Вторая мировая война обошла стороной государство Кувейт, как и другие эмираты и султанаты Персидского залива. Тогда все они назывались «тихим захолустьем». Но ближневосточные «бури» после ухода оттуда Англии сразу дали о себе знать на его берегах, не миновав и Кувейта, «Нефтяного Эльдорадо», одного из первых добившихся своей независимости эмиратов и султанатов, некогда обобщенно называвшихся то Берегом пиратов, то договорным Оманом.

Впервые я посетил Кувейт летом 1965 года в составе делегации Международной организации журналистов (МОЖ). Как добираться туда из Дамаска, я точно не знал. С визой тоже возникла непонятная канитель. Государство, вроде, было независимое, но его интересы все еще представляло тогда в Дамаске британское консульство. В ТАСС не имели ничего против того, чтобы я расширил свою «зону журналистских интересов» до берегов Персидского залива. Визовой поддержки мне, однако, никто не обещал. В конечном итоге все уладилось без всяких виз. На аэродроме в Кувейте нас с секретарем МОЖ Александром Ефремовым встретили по высшему разряду, сразу проводив в зал для высоких гостей. Там нас представили министру информации и иностранных дел шейху Джаберу. Позже он стал наследным принцем, а затем и эмиром Кувейта.

Официальное представление приглашенной на съезд арабских журналистов делегации МОЖ правящему эмиру шейху Сабаху было назначено на утро следующего дня в его дворце. До этого эмира Сабаха ас-Сабаха мне приходилось видеть лишь на официальных портретах и почтовых марках. Перед тем как впустить нас вместе с другими главами арабских делегаций во дворец, министр двора поинтересовался, говорит ли кто-нибудь из иностранцев на арабском. Пришлось признаться, что я числюсь в делегации специальным корреспондентом ТАСС и одновременно переводчиком. Ничего не оставалось, как, представ перед монархом, произнести заранее выученное наизусть приветственное слово от имени всех иностранных гостей. Эмир довольно кивнул. Не знаю, как по протоколу, но чисто по-человечески я решил все же закончить свое выступление по всем правилам восточного этикета. Как нас учили в институте, на чисто литературном языке я осмелился добавить к официальному приветствию еще несколько слов от себя лично:

– Я испытываю большую радость, ваше величество, ибо впервые встретился с вами и лично убедился – наяву вы выглядите моложе и приветливее, чем на ваших официальных портретах и марках.

Наверное, не столько сам смысл произнесенных мною слов, сколько старание, с которым я их произнес, вызвало у эмира первую за время нашего визита улыбку. При выходе из приемной за эту улыбку я был щедро вознагражден. Выражая признательность за мои слова любезности его величеству, министр вручил мне альбом с полным комплектом кувейтских марок. Этот бесценный для любого филателиста подарок за «улыбку его величества» он сопроводил запомнившимися мне словами:

– В начале века русский военный корабль впервые посетил берега нашего эмирата. Но наши страны никогда не воевали. Ваша делегация – это тоже первая делегация русских журналистов. Я надеюсь, что она не будет последней и ваш визит послужит делу укрепления мира и сотрудничества между нашими странами, иншалла!.. После окончания конференции улетали мы из Кувейта уже в сгущавшихся сумерках. Пылавшие со дня нашего прибытия газовые факелы так и не удалось за это время потушить. Сидевший рядом со мной в кресле американский инженер, специализировавшийся по тушению таких пожаров, пополнил мои знания.

– Операции по тушению подобных пожаров, – поведал он мне после выпитого стакана виски, – обходятся ежесуточно в миллионы долларов. Но, боюсь, – пошутил он, – война из-за нефти, если она здесь, не дай бог, вспыхнет, обойдется намного дороже. Предсказание американского специалиста я позже вспомнил в работе над книгой, изданной в нелегкие времена начала 1990-х годов в ротапринтном наборе ничтожным тиражом в 100 экземпляров. Сначала предлагалось ее назвать «Нефтяная война в Персидском заливе». Но тогда более актуально было определить новые параметры геополитической безопасности России как преемницы Советского Союза. Поэтому брошюра вышла под более интригующим заглавием: “Седьмая” Ближневосточная война. Геополитика и безопасность России после кризиса в Персидском заливе» (М.: Институт Африки РАН, 1993).