Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

В локальных войнах и региональных конфликтах за «холодные» годы погибло по одним оценкам 20, по другим – 30 миллионов человек. Это в два раза больше, чем унесла Первая мировая, и почти половина общих потерь во Второй мировой. Половина стран, ставших аренами этих «малых» войн, относят себя к мусульманскому миру. Только в междоусобицах в Ливане и в бессмысленной ирано-иракской войне погибло арабов как суннитов, так и шиитов, больше, чем во всех арабо-израильских войнах, вместе взятых. Сотни тысяч мусульман погибло в национально-освободительной борьбе против старых и новых колонизаторов. Но еще большее число мусульман, азиатов и африканцев нашли смерть в локальных междоусобных и гражданских войнах.

Война в Афганистане 1979-1989 гг. стала роковой для Советского Союза. «Горячих точек» в районах «традиционного проживания мусульман» в СССР в ЦК КПСС старались тогда «в упор не видеть». Но слухами и Советская земля уже полнилась. На читательской конференции по моей книге «Именем Аллаха…» (написанной в соавторстве с Андреем Германовичем) в закрытой аудитории для работников республиканского КГБ Таджикистана мне пришлось отбиваться от многих вопросов столь компетентной публики. Аналогичные вопросы мне потом задавали и после других читательских конференций. Всех интересовало, почему проблема «политического ислама» в книге затрагивается на примерах только зарубежного мусульманства. Отзвуки «исламской революции» тем временем все громче давали о себе знать не только в Средней Азии, но и на Кавказе. На возникавшие у слушателей вопросы приходилось давать уклончивые ответы приблизительно в том же духе, что в Советском Союзе так же не может быть «политического ислама», как и «советского секса».

В этой закрытой аудитории в Душанбе пришлось все же признаться, что в первом варианте книги содержалась и отдельная глава о «советском исламе». По настоянию «верхней инстанции» ее решено было исключить. В зале после такого разъяснения послышался ропот. В нем я уловил больше слов на таджикском, чем на русском. Читательскую конференцию секретарь парткома, проявив восточную мудрость, резюмировал словами, переиначив известную пословицу: «Молчание, может быть, и золото, но это – тот случай, когда лучше пусть звенит серебро». Осмелев, он потом добавил: «Советский ислам все же есть. У нас большинство людей имеют мусульманские имена. Они должны хотя бы знать, что они означают. Иначе после прочтения вашей книги может создаться впечатление, что с “именем Аллаха” можно только воевать и делать “исламскую революцию”, а строить социализм или коммунизм – уже нельзя. Работников же нашего ведомства уже сейчас волнует вопрос, как можно использовать ислам для укрепления нашей государственной безопасности и мира. Сначала – в собственной стране, а потом – уже во всем мире». Сделав небольшую паузу, он заключил: «Вы извините, но такая наша служба…»

Не столь откровенно, но почти с такой же осторожной аргументацией мне объяснили и в Ташкенте, почему книгу с упоминанием «Имени Аллаха» вряд ли станут переводить на узбекский язык. Она, дескать, может больше «взбудоражить», чем успокоить верующих мусульман в республике. Только в Баку после проведения там международной конференции «Мусульмане в борьбе за мир» республиканское политическое издательство «Маариф» решилось перевести эту книгу на азербайджанский язык. Вручая мне авторский экземпляр той книги, директор издательства то ли шутя, то ли всерьез объяснил: «На ускоренный выход вашей книги повлияла проходившая у нас в Баку именно эта международная конференция». Но, наверное, больше ускорил выход книги давно всеми ожидаемый вывод советских войск из Афганистана.

Немного прошло времени после «иракской Кадиссии» против «джихада Хомейни», когда Саддам Хусейн с начертанным на обновленном флаге Республики Ирак призывом «Аллах Акбар» решил аннексировать Кувейт. На этот раз война была названа «освободительной ». По своей конечной цели она тоже была объявлена как « священный джихад» за «возвращение Иерусалима» через «освобождение отторгнутого от Ирака Кувейта». По пути к Аль-Кудсу такая судьба могла ожидать потом столицы Хашимитского королевства Иордании, Саудовской Аравии и «братской баасистской» Сирии. У Саддама Хусейна был свой, отличный от сирийского президента Хафеза Асада, взгляд наконечное решение палестинской проблемы: «Святая земля – это не бывшая провинция некогда Великой Сирии, а часть некогда могущественной империи Навуходоносора… »

Та война обозначила новый раунд «холодной войны» с переместившейся ее «главной ареной контригры» с берегов Иордана и Суэца на берега Персидского залива, а затем и на весь «Расширенный» Большой Ближний Восток. В своих журналистских странствиях мне довелось встречаться со многими арабскими вождями и «отцами революций». За годы диктаторского правления Саддама многие из моих бывших собеседников, с которыми иногда горячо спорил за традиционной чашечкой кофе, бесследно потом исчезали.

Такое явление было мне знакомо. Революции часто пожирают своих детей, а случается – и самих родителей. С рядовыми членами правящих партий и с беспартийными честными, умными людьми, в отличие от вождей, у меня завязывались в ряде случаев и доверительные отношения. С горечью приходилось потом узнавать, что они вдруг исчезали из виду, а потом, как выяснялось, – и из жизни. Некоторые из них становились жертвами террора. Но чаще они попадали под колесо партийных чисток или в жернова «дворцовых переворотов».

Из всех арабских стран Ирак выделялся, наверное, наибольшей тоталитарностью при проведении политики государственного террора и ответного ему сопротивления со стороны этнических и религиозных группировок. Террор этот был обращен как против своих граждан арабов и курдов, так и против соседних государств. Прямыми и косвенными жертвами организуемого Саддамом террора становились все заподозренные в «измене и предательстве». В их число попадали не только иракцы, но и арабы из других стран, если они в межпартийных распрях занимали не ту сторону. Конечно, я никогда не питал особой симпатии ни к Саддаму Хусейну, ни к его авторитарному режиму. Но чувства человеческие нас тогда учили уметь подчинять интересам государственным.

Вскоре после окончания ирано-иракской войны министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз, в прошлом тоже журналист, объявил членам нашей журналистской делегации, что мы становимся лауреатами «премии Саддама за вклад в прекращение войны». Лауреатство выразилось, правда, лишь в награждении нас ручными часами с изображением Саддама. Но эти часы мне так и не пришлось одеть.

На следующий же день после того, как Ирак совершил агрессию против Кувейта, я возвратил эти часы в иракское посольство в Москве, объяснив свой поступок примерно так: раз война возобновилась, «награда» не может считаться заслуженной.