Андрей Медведев - Подлинная история русского и украинского народа

Например, это Бандера придумал такую акцию: 22 декабря 1932 года во Львове казнили боевиков ОУН Василя Биласа и Дмитра Данилишина, и вот в шесть часов вечера, ровно в момент повешения, во всех украинских церквях Львова зазвонили колокола. Вся нынешняя украинская пропаганда, все символы Майдана — Небесная сотня, «не покупай москальское», школьные линейки с криками «москалей на ножи» — это лишь жалкая калька с акций Бандеры. Именно он придумал акцию, когда украинцы отказывались покупать польскую водку и табачные изделия. В сентябре 1933 года по инициативе Бандеры в Галиции устроили «школьную забастовку» — школьники-украинцы отказались отвечать на уроках на польском языке, требовали, чтобы с ними говорили на украинском, кричали учителям-полякам, чтобы те ехали домой, из окон школ выкидывали все символы польской государственности — флаги, гербы. В этом националистическом дне непослушания приняли участие более 10 тысяч школьников. Ну и, собственно, все теракты в Галиции, которые были перечислены выше, — это работа Степана Бандеры. Он стоял за их организацией.

Трудно сказать, насколько эти акции были инициативой самого Бандеры, а насколько, учитывая его связи с Абвером, ему подсказывали, что делать, кураторы из Берлина. Достоверных сведений об этом нет. Но правда, когда Бандера оказался в немецком лагере, уже после нападения Германии на СССР, содержался он там в уникальных условиях. В частности, мог посылать родным сливочное масло, невероятный дефицит в годы войны. А в 1934 году Бандера был арестован польскими властями, его могли приговорить к смертной казни, но ограничились 15-летним сроком. На свободе он, правда, оказался в 1939-м, после того, как в Польшу вошли немецкие и советские войска, реализуя Пакт Молотова — Риббентропа.

Стоит отметить, что действия ОУН в Галиции большой поддержки украинского населения не получали. Об этом ясно пишет Орест Субтельный, которого нельзя заподозрить в какой-либо антипатии к националистам:

«Еще более обескураживающим обстоятельством стала растущая критика ОУН со стороны самих же украинцев. Родители негодовали по поводу того, что организация вовлекает их детей, неопытных подростков, в опасную деятельность, нередко заканчивающуюся трагически. Общественные, культурные, молодежные организации были выведены из терпения постоянными попытками ОУН оседлать их. Легальные политические партии обвиняли интегральных националистов в том, что своей деятельностью они дают повод правительству ограничивать легальную активность украинцев. Наконец, митрополит Шептицкий резко осудил «аморальность» ОУН. Эти обвинения и ответные упреки были отражением растущей напряженности в отношениях поколений — отцов, легально развивающих «органический сектор», и детей, борющихся в революционном подполье».

Униатский митрополит Андрей Шептицкий писал, что «нет ни одного отца или матери, которые не проклинали бы руководителей, которые ведут молодежь на бездорожье преступлений… украинские террористы, которые безопасно сидят за границами края, используют наших детей для убийства родителей, а сами в ореоле героев радуются такому выгодному житью». А когда в 1941 году частью идеологии ОУН стал лозунг «Слава Украине — Героям Слава!», когда трезубец стал этаким священным символом организации, Шептицкий заявил, что это очевидный поворот к язычеству и безбожию, и обратился к пастве с посланием:

«Аналогичным проявлением безбожия является замена словом «Слава Украине» адвечной похвалы Исусу Христу, которую превозносят Христу: «Слава И (сусу) Христу!» Очевидно, что никто из украинцев не может ничего иметь против возгласа «Слава Украине!», но замена этим словом религиозного прославления Христа является выразительной тенденцией устранить Христа и поставить родину на его место, следовательно, является признаком выразительной безбожной тенденции, которая обманывает наивных украинских патриотов. Украина вообще не может существовать как самостоятельное государство, а тем более, быть славной державой без воли Царя царствующих и Господа господствующих Предвечного Бога И. Христа, нашего Спасителя, Отца и Господина. Взываю ко всем христианам епархии бороться с этими двумя проявлениями безбожия в практиках украинского национализма».

Действия ОУН в Галиции раскололи и саму организацию, представители старшего поколения полагали, что только террор не решает проблему, что нужно искать пути легального политического действия.

«В противоположность им краевое руководство ОУН в Галичине, которое, по идее, должно было подчиняться Коновальцу и его людям, отдавало все преимущества революционным действиям. В краевую референтуру (штаб) ОУН в Галичине входили Степан Бандера, Микола Лебидь, Ярослав Стецько, Иван Клымив, Микола Климишин и Роман Шухевич. Всем им едва переваливало за 20, они не участвовали в войне за независимость и выросли в гнетущей атмосфере польского господства. Их молодость и постоянное противостояние иностранному владычеству предрасполагали к насильственному, героическому типу сопротивления, а относительная умеренность взглядов (и более комфортабельный образ жизни) старших, живущих за границей, вызывали у них презрение» [70] О. Субтельный. Украина: история. Киев. 1994. .

Евгений Коновалец был ликвидирован в 1938 году легендарным советским разведчиком и диверсантом Павлом Судоплатовым. ОУН осталась без лидера, часть активистов, в основном старшее поколение, хотела, чтобы лидером ОУН стал сослуживец Коновальца Андрей Мельник. Молодежь не хотела видеть никого, кроме Степана Бандеры. У них были очень разные оценки того, как следует строить будущую независимую Украину. Бандера был уверен, что полагаться надо только на собственные силы, союз с немцами он считал временным и настаивал на вооруженной подпольной борьбе. А Мельник считал по старинке, что только в союзе с Германией у украинцев может что-то получиться. В итоге организация раскололась на ОУН (м) и ОУН (б). И они пошли к общей цели параллельными путями.

Правда, в их расчетах была одна общая ошибка, точнее заблуждение. Они полагали, что немцы — Абвер, генштаб, политическое руководство Третьего рейха — воспринимают украинское движение всерьез, как определенную силу. В действительности для нацистской Германии украинские движения, да и вообще уже сложившийся украинский народ, были не более чем фигурами в большой европейской геополитической игре. А у фигур игроки не спрашивают, чего они, фигуры, хотят. Ими двигают, их разменивают, ими жертвуют, когда надо. И так происходит до сих пор. Просто не все хотят или могут это понять.