Майкл Вайс - Исламское государство. Армия террора

Очень часто мы слышали, как ИГИЛ хвалят за то, что она любое дело доводит до конца. Если на кого-то подали жалобу, то ИГИЛ, в отличие от ССА и исламистских группировок, обязательно пошлет патруль, чтобы доставить этого человека. Даже если жалоба, о которой идет речь, подана за много лет до восстания, рассказывал один местный житель, который был участником подобного процесса, ИГИЛ возьмется за урегулирование ситуации, если у подателя жалобы есть соответствующие документы. Рифаат аль-Хасан из Альбу-Камаля рассказал нам историю своего дяди, который потерял сотни тысяч сирийских фунтов за годы до восстания из-за мошеннической схемы, придуманной местным бизнесменом. Когда ИГИЛ установила контроль над Альбу-Камалем, мошенника арестовали и заставили вернуть все незаконно полученные деньги.

Еще более значимо, что эти же законы распространяются и на рядовых членов, и на командиров ИГИЛ. «Исламское государство» казнило десятки своих людей за незаконные спекуляции и превышение власти. В ноябре 2014 г. ИГИЛ казнила одного из своих лидеров в Дайр-эз-Зауре после предъявления ему обвинения в растрате и грабеже. Расследование показало, что командир грабил местных жителей, предварительно обвинив их в вероотступничестве. Подобные истории часто рассказывают в местах, контролируемых ИГИЛ. Имад ар-Рави из приграничного иракского города Эль-Каим, присягнувший на верность ИГИЛ в августе 2014 г., рассказывал о десяти членах этой организации, казненных за то, что они продавали табак, отобранный у контрабандистов. «Совершив рейды в табачные лавки, они не сжигали потом табак, — рассказал ар-Рави. — А проходя с рейдами по домам, они воровали его и там. Когда государство раскрыло это, их казнили. Никто из казненных не курил, они просто продавали табак».

Такая тактика создала ИГИЛ репутацию активного правоприменителя и обеспечила ему симпатии и поддержку со стороны двух важных социальных групп: тех, кто утратил какие-либо иллюзии в отношении сирийской революции и начал с грустью вспоминать о спокойной и безопасной жизни при режиме, и тех, кто никогда не принимал ССА и исламистские группировки. Для этих людей ИГИЛ вполне приемлемая временная структура. «Режим совершал ошибки и повторял их, — сказал Гасан аль-Джума из Эль-Хасаки. — ССА тоже допускала ошибки, и никто не мог ничего с этим сделать. Но, если ошибки совершает ИГИЛ, она их уже не повторяет. Вы идете и подаете жалобу. Если никто не реагирует на вашу жалобу, вы идете к командиру того, кто совершил преступление, и всегда добиваетесь того, чего хотите, если правда на вашей стороне».

В Ираке ИГИЛ также стремится к тому, чтобы избежать повторения ошибок, допущенных в годы, предшествовавшие созданию «Советов пробуждения». Частью ее стратегии на контролируемых территориях стало завоевание сердец и умов, а также налаживание контакта с лидерами местных общин. После взятия Мосула члены ИГИЛ старались не демонстрировать своего присутствия на улицах. Местные жители рассказывали, что в первые недели после того, как иракские силы безопасности оставили город, на улицах можно было увидеть в основном боевиков из окрестных районов.

В Мосуле, да и в других регионах, в особенности там, где она чувствовало себя в относительной безопасности, или там, где у нее было недостаточно людских ресурсов, ИГИЛ позволяла муниципальным властям самим управлять на местах. Не столь явная демонстрация своего присутствия способствовала установлению доверия к новому порядку, в особенности в иракских городах. На территории Сирии, до того как она установила там свой контроль, ИГИЛ не могла широко применять эту тактику, так как там доминировали враждебные повстанческие группировки. Вместо этого она сосредоточилась на создании подпольных ячеек и завоевании лояльности членов местных сообществ, чтобы упрочить свое положение. А печально известная жестокость этой группировки помогала ей избежать открытого сопротивления, когда она входила в город.

«Люди были охвачены ужасом перед ИГИЛ, потому что слухи о ней шагали впереди нее, — рассказывал ар-Рави из Эль-Каима. — Поначалу жители старались избегать контактов с иги-ловцами, но, начав встречаться с ними в мечетях, как-то взаимодействовать с ними, все сразу почувствовали себя спокойнее. Людям нравилась их самоотдача, и они постепенно начинали сотрудничать с членами ИГИЛ, даже если сами еще не принадлежали к ним. ИГИЛ проявляла себя тогда, когда это было нужно. Но в основном они не вмешивались».

Такая ситуация типична для тех областей, где ИГИЛ нужно привлекать дополнительные людские ресурсы. После захвата Мосула она предложила новую систему членства для местных силовых структур, которые не вызывали у нее доверия. Их стали называть словом мунасир («сторонник»), чтобы отличать от ансар, как джихадисты называют местных членов группировки в противоположность мухаджиринам, иностранным боевикам. Мунасир клянется в верности ИГИЛ, но его не включают в структуру организации. Эти представители «второго эшелона» получают зарплату и работают на низших должностях в городском управлении и полиции своих районов; это так называемые хидмат алъ-муслимин. Такая стратегия помогает ИГИЛ быть менее заметной и ловко уходить от ответственности, обостряя внутри местной общины соперничество в сфере управления. ИГИЛ может обратиться к таким силовым структурам, когда возникает необходимость обеспечить подкрепление своим войскам на передовой, как, по словам жителей Ракки, было в Кобани. Несмотря на свободу действий, предоставленную местным силовым структурам, ИГИЛ сохраняет всеобъемлющий военный, религиозный и политический контроль.

Такое сочетание грубой силы и эффективного управления приводит к тому, что местное население не имеет желания выступать против ИГИЛ или боится делать это, особенно в отсутствие какой-либо жизнеспособной и приемлемой альтернативы. К тому же такая политика затрудняет для кого бы то ни было возвращение этих областей из-под контроля ИГИЛ ввиду трудностей, связанных с последующим заполнением управленческого вакуума и формированием новых альянсов с местными общинами.

Стараясь не демонстрировать свое военное присутствие, ИГИЛ, насколько это возможно, воздерживается и от того, чтобы в процессе управления городом контролировать все до мелочей. Решение повседневных административных задач зачастую отдается на откуп местным представителям власти и их родственникам. Обычно, когда ИГИЛ захватывает новый город, первым объектом, который начинает там функционировать, становится «площадь Хадад», на которой приводятся в исполнение шариатские наказания, такие как распятие, обезглавливание, удары плетьми и отрубание рук. (В Аль-Бабе таким местом, по рассказам Барри Абдул Латтифа, стала городская площадь, расположенная напротив закрытой кальянной.) Затем создаются шариатский суд, полиция, служба безопасности. Работа шариатской полиции, известной под названием хисбах, не ограничивается надзором за соблюдением законов шариата. Полиция также следит за порядком на рынке и особенно активно действует в городском центре. ИГИЛ разделяет регионы на вилайяты (провинции, количество которых составляет около 16 в Ираке и в Сирии) и кавати (города и поселки). В каждый такой город или поселок назначаются один военный командир, один или несколько командиров сил безопасности и верховный эмир 8. Все они подотчетны вали (губернатору).