Борис Джонсон - Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю

«Гитлер должен организовать вторжение или потерпеть неудачу. Если он потерпит неудачу, ему придется идти на восток, и его ждет крах», – сказал Черчилль в Чекерсе 14 июля. Безошибочное и четкое видение большой картины подсказывало ему: если Британия выдержит, если Британия будет упорствовать, Гитлер проиграет, потому что даже нацистская военная машина не могла вести войну на два фронта одновременно.

Благодаря Черчиллю – и в критические моменты благодаря ему одному – Британия упорствовала. Очевидно, было нечто магическое в его руководстве в то лето. Со своей поэтической, временами шекспировской манерой выражаться он наполнял людей благородными и возвышенными помыслами, и они верили: то, что делается сейчас, важнее и лучше всего, что они делали когда-либо в прошлом.

Черчилль мысленно соединял идеи английской идентичности и свободы, хорошая погода способствовала ему, ведь нет ничего более привлекательного, чем Англия в июне. И возможно, эта мягкая красота обостряла те чувства, к которым взывал Черчилль: угроза должна быть отражена и ради этого острова стоит сражаться и умирать. Благодаря Черчиллю люди представляли себя небольшой группой героев – вроде горстки пилотов Королевских ВВС, – сражающейся против тирании вопреки всем трудностям. Это была история, идущая от Фермопил до Роркс-Дрифт [74], – вечная и вдохновляющая история противостояния немногих многим.

В состоянии подпитанного адреналином оживления британцы достигали удивительных свершений. Я сумел найти только один период за последние 120 лет, когда промышленное производство в Британии превзошло немецкое – и это было летом 1940 г. Британия произвела больше самолетов, чем Германия, и к осени сумела выпроводить люфтваффе. Геринг сделал фатальную ошибку, направив основной удар своих истребителей и бомбардировщиков на города Британии, а не на аэродромы Даудинга [75].

Немцы так легко могли победить. Были вечера, когда все самолеты, имевшиеся в британском распоряжении, находились в воздухе, отчаянно стараясь сдержать натиск неприятеля. Если бы Геринг господствовал в небесах, десантный флот смог бы спокойно пересечь Ла-Манш, и эта армада стала бы еще более угрожающей и смертоносной – а уверенность Гитлера возросшей – при добавлении тех самых французских военных кораблей.

Немецкий флот приобрел большой опыт в норвежской кампании. Увеличившись за счет французского, он мог стать непобедимым. То, что устроил Черчилль в Мерс-эль-Кебире, на самом деле являлось бойней, но она была необходима. Это было страшное и просчитанное деяние военачальника из степей Средней Азии, насаживающего черепа на шесты.

Именно им и стал Черчилль – военачальником. Он руководил военными действиями и направлял их так, как это было бы немыслимо для современного демократического политика. Он делал для Франции все, что было в его силах, вплоть до капитуляции, прилагая усилия и после нее. Он заставлял своих генералов посылать туда людей и вооружения спустя долгое время после того, как стало очевидно, что игра окончена. Его даже обвиняют за бессмысленное растранжиривание 51-й хайлендской дивизии, многие военнослужащие которой были убиты или захвачены в плен, за трату времени и энергии на попытку создать редут вроде астериксовского против нацистов в Бретани.

После того как Франция пала, Черчилль сделал единственно возможное логическое заключение. И настоящая трагедия состоит в том, что ни адмирал Жансуль, ни Дарлан не видели, как радикально изменился их мир. Мне кажется, я понимаю, почему палата общин была так воодушевлена этим гнетущим и во многом отвратительным кровопролитием.

Отчасти это было вызвано тем, что Британия наконец проявила воинственность после года смятения, хаоса и эвакуаций – от Норвегии до Дюнкерка. Британские вооруженные силы «выиграли» хоть что-то, не важно, сколь односторонним было состязание и как фальшива победа.

Гораздо важнее: члены парламента могли заключить из события, что человек, которому они неохотно доверили управление страной, как никто другой обладает свойством боевой беспощадности. Ни у какого другого политика не хватило бы духу и уверенности сделать подобное. И парламентарии неожиданно увидели, как Британия может победить.

Вот почему они размахивали своими повестками дня. И послание, которое Черчилль посредством Мерс-эль-Кебира отправил Вашингтону, все еще не желающему предоставить устаревшие эсминцы, состояло в следующем: Британия не собирается сдаваться и готова сделать все что потребуется.

Черчилль заключил свою речь об Оране в палате общин словами о том, что он выносит случившееся «на суд нации и Соединенных Штатов», и вторая аудитория была ключевой. Сын Дженни Джером знал, что бессмысленно надеяться на окончательную победу, если он не вовлечет ради нее родину своей матери.

С самого начала своего премьерства он знал, что надо делать. Рандольф Черчилль засвидетельствовал, как 18 мая 1940 г. зашел в спальню отца в здании адмиралтейства. Премьер-министр стоял перед раковиной и брился старомодной бритвой Valet.

«Садись, дорогой мальчик, и почитай газеты, пока я не закончу бритье». Я так и сделал. Через две-три минуты кромсания он повернулся вполоборота и сказал: «Мне кажется, я знаю, как прорваться». Изумившись, я уточнил: «Ты имеешь в виду, что мы можем избежать поражения?» (это представлялось правдоподобным) – «Или разбить ублюдков?» (это казалось невероятным).

Он бросил бритву Valet в раковину, развернулся и сказал: «Конечно же я считаю, что мы можем разбить их».

Я: «Что же, я всецело за, но не вижу, как ты можешь сделать это».

Тогда он вытер лицо, посмотрел на меня и энергично произнес: «Я втяну Соединенные Штаты».

Не обращайте внимания на речи, хотя они и были превосходны. Выделите его стратегические решения, не все из которых теперь выглядят безупречными. Если вы хотите понять, благодаря чему он победил в войне, присмотритесь, как Черчилль подольщался и упрашивал Вашингтон, как тонко, но со всей очевидностью он манипулировал приоритетами Соединенных Штатов.

Он использовал дипломатический прием, старомодный и непредсказуемый, словно сам Черчилль. Этот прием называется очарованием, и в нем заключался секрет успеха Черчилля. Пользоваться им было нелегко, порою казалось, что он вовсе не сработает.

Давайте продвинемся на год вперед: к первой встрече Черчилля и Рузвельта во время войны. Эта встреча состоялась 10 августа 1941 г. в отдаленной и малонаселенной местности – в заливе Плацентия вблизи острова Ньюфаундленд. Два величественных боевых корабля сходятся друг с другом в краю скал, туманов и сосен. Ландшафт не изменился с тех времен, когда в Северную Америку прибыли первые европейцы. Это современный вариант «Поля золотой парчи» [76]– властители явились на переговоры.