Роберт Каплан - Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного

Глубоко в душе Маккиндер был либералом или, по крайней мере, оказался им со временем. Он полагал, что Британское Содружество станет союзом культур и народов — разных, но равных; он также считал, что союз демократических государств будет лучшей защитой от супердержавы в центре Евразии (и таким образом предвидел борьбу НАТО против СССР). [152]

Постепенный уклон Маккиндера в сторону принципов Вудро Вильсона, начавшийся с «Демократических идеалов и реальности», становится главным элементом правок, внесенных им в собственную теорию «Хартленда». Эта теория впервые была детально изложена в его статье «Ось», хотя термин «Хартленд» в ней использован не был. Сам стандартный и поныне геополитический термин «Хартленд» применительно к евразийским просторам был введен Фейргривом в книге «Geography and World Power» («География и власть над миром») в 1915 г. К определенным в 1904 г. «осевым» зонам Центральной Азии в 1919 г. Маккиндер добавил «участки великих рек Индии и Китая в Тибете и в горах Монголии», и весь широкий пояс стран с севера на юг от Скандинавии до Анатолии, включая Восточную и Центральную Европу. Таким образом, новый «Хартленд» более или менее соответствовал Советской империи на пике ее мощи во времена холодной войны [153](стоит уточнить — Советской империи плюс Норвегия, Северная Турция, Иран и Западный Китай). Из-за того что бо́льшая часть населения Китая живет не на западе, а в прибрежных зонах с муссонным климатом, «Хартленд» Маккиндера представляет собой основную часть внутренней Евразии с довольно скудным населением, окруженную со всех сторон демографическими гигантами: Китаем, Индией и западной половиной Европы. Ближний Восток (в частности, Аравия и Плодородный полумесяц) не был густозаселенным регионом, в «Хартленд» не входил, но, как пишет Маккиндер в 1919 г., имел первостепенное значение для судьбы «мирового острова», поскольку являлся «коридором» из Европы в Индию и с севера «Хартленда» на юг. Он также доступен сразу из нескольких водных массивов, омывающих Аравийский полуостров. [154]Но «Хартленд» оказывает значительное влияние как на судьбу Аравии, так и на судьбу Европы; наиболее близко расположенной к Аравии частью «Хартленда» является Иран, и этот урок очень важно помнить в наше время. В самом деле, Иранское нагорье очень важно, и к этому я вернусь позже.

Очень интересным исключением является Греция, которая географически является частью промежуточной независимой зоны буферных государств между Германией и Россией, но которую Маккиндер не включает в расширенную модель «Хартленда» 1919 г., потому что Греция, как он говорит, куда ни глянь, ограничена водой и потому открыта для морских держав. Греция первой из этих государств была освобождена из-под контроля Германии во время Первой мировой войны. Маккиндер и здесь демонстрирует дар предвидения. «Установление власти великой державы из “Хартленда” над Грецией, — пишет он, — возможно, ознаменует установление контроля над “мировым островом”». [155]Именно это чуть не случилось на самом деле. После тяжелых сражений в ходе гражданской войны между прозападными и коммунистически настроенными повстанцами Греция стала единственной страной из промежуточной зоны, которая не попала под влияние Советского Союза после Второй мировой войны и позже вместе с Турцией сформировала стратегически важный южный фланг НАТО.

По словам Маккиндера, на Европу и Ближний Восток «Хартленд» оказывает гораздо большее влияние, чем на Индию и Китай, где сотни миллионов населения представляют собой закрытое общество и поэтому могут мирно развиваться. Это наблюдение подводит его к мысли, что будущее — во многом за «муссонными климатическими зонами Индии и Китая». [156]

Но что делает «Хартленд» таким важным? Является ли контроль над широкими долинами и плоскогорьями внутренней Евразии действительно основой власти над миром? Да, эти земли богаты залежами нефти и стратегически важных минералов и металлов, но достаточно ли этого? Идея Маккиндера схематична донельзя. И все же частично именно по этой причине она во многом помогает объяснить пространственное расположение государств и народов в Восточном полушарии. Проще объяснить отношения между двумя концами Евразии, принимая за базисную точку центр материка, а не одну из береговых полос. Можно сказать, что «Хартленд» — индикатор, который скорее отражает расстановку сил на «мировом острове», а не определяет ее. Ближе к концу книги «Демократические идеалы и реальность» Маккиндер утверждает, что если Советский Союз выйдет из Второй мировой войны как завоеватель Германии, «он станет самой мощной державой, господствующей на суше» из-за возможности размещать свои войска в “Хартленде”». [157]

Советскому Союзу удалось одержать победу во Второй мировой войне. Таким образом, как и предрекал Маккиндер, началось противостояние господствующей на суше державы, СССР, и державы, господствующей на море, США. Уже само по себе это является одним из основных геополитических событий нашего времени спустя 100 лет после того, как Хэлфорд Маккиндер сформировал свои теории.

Как государства, унаследовавшие континентальную военную мощь, Германия и Россия веками придавали больше значения географии, чем Америка и Великобритания, удерживающие господство на море. Для русских, помнящих о разрушениях, принесенных монгольской Золотой Ордой, география означает, что без постоянной экспансии всегда существует угроза нового вторжения. Слишком много территории не бывает. Однако немцы (по крайней мере, в середине XX в.) относились к географии еще серьезней. Границы территорий с немецкоговорящим населением на карте Европы постоянно менялись с мрачных времен Средневековья и до наших дней, а объединение Германии в единое государство произошло только в 1860-х гг. при Отто фон Бисмарке. Германия расположена в самом сердце Европы и была как сухопутной, так и морской державой, из-за чего четко осознавала свою связь с морскими державами Западной Европы, а также российским и восточноевропейским «Хартлендом». Военные победы Германии над Данией, австрийскими Габсбургами и Францией в конечном итоге были результатом стратегического гения Бисмарка, напрямую связанного с его острым чувством географии, которое проявлялось в четком понимании пределов тех славянских регионов на востоке, за которые немцам продвигаться нельзя. Отказ Германии от осторожной стратегии Бисмарка привел к поражению в Первой мировой войне, которое заставило немцев более остро ощутить свою географическую уязвимость — но также и свои возможности. Меняя контуры на карте с развитием истории, располагаясь между морем на севере и Альпами на юге, с равнинами на западе и востоке, одинаково открытыми как для экспансии, так и для вторжения неприятеля, Германия буквально жила по законам географии. Именно немцы придумали и развили геополитику , представляющую собой концепцию политического и военного контроля над территорией, и именно такие географические теории, которые в первой половине XX в. во многом опирались на идеи Маккиндера, и привели к губительным последствиям для Германии, дискредитировав географию и геополитику для целых поколений немцев после Второй мировой войны.