Роберт Каплан - Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного

Турция не вышла из состава НАТО и не разорвала дипломатические отношения с Израилем. Страна скорее прибегла к «политике нулевых проблем» в отношении своих непосредственных соседей, проводимой Ахметом Давутоглу, министром иностранных дел при Эрдогане. Такая политика, в частности, означала курс на восстановление исторически близких отношений с Сирией, Ираком и Ираном. Экономика Турции оказалась значительно более развитой в технологическом плане, чем у ее соседей, и показывала более высокие темпы роста. Благодаря этому сильное влияние Турции в западном направлении (на Балканах) и в восточном (на Кавказе) стало само собой разумеющимся фактом. Болгария, Грузия и Азербайджан были наводнены турецким оборудованием и товарами народного потребления. Но именно поддержка палестинцев Турцией и возникшая благодаря этому популярность турок в секторе Газа превратили Турцию в наиболее влиятельного игрока в арабском мире, чего не случалось со времен распада Османской империи. Может, неоосманизм и был особой стратегией, разработанной министром иностранных дел Давутоглу, но он также явил собой и результат естественного политического развития — логическое продолжение того, что из-за набирающей обороты исламизации страны внезапно вышло на передний план главенствующее географическое и экономическое положение Турции. Привлекательность неоосманизма базировалась на невысказанном предположении, что в нынешнюю эпоху глобализации Турции просто не хватает как средств, так и желания, чтобы в действительности построить «новую старую империю» на Ближнем Востоке. Точнее, она основывалась на нормализации отношений Турции и ее бывших арабских подвластных территорий, для которых власть османов была достаточно отдаленной и вполне безобидной, по крайней мере по прошествии почти сотни лет, чтобы принять Турцию обратно в круг единомышленников теперь, когда враждебность в стране по отношению к Израилю возросла.

По-настоящему инновационным в стратегии Давутоглу было налаживание контактов с Ираном. История отношений цивилизаций Анатолийского и Иранского плоскогорий — турецкой и персидской соответственно — была долгой и запутанной. Персидский язык, как я уже упоминал, являлся для турецкой Османской империи языком дипломатии, хотя в XVI и начале XVII в. османы и персы Сефевидской империи очень долго находились в состоянии военного конфликта. Можно сказать, что турецкий и иранский народы враждовали, в то время как их культуры и языки были тесно связаны. Руми писал на персидском языке, хотя провел бо́льшую часть своей жизни в Турции. Более того, ни Турция, ни Иран не были в колониальной зависимости друг у друга. В географическом плане их сферы влияния хотя и пересекаются, но по большей части все же отделены друг от друга, поскольку Иран лежит на восток от Турции. Во время правления в Иране шаха и Турция, и Иран были прозападными, и, даже когда Иран под властью мулл повернул в сторону радикализма, Анкара заботилась о том, чтобы поддерживать с Тегераном корректные отношения. С исторической точки зрения нет ничего удивительного в дружелюбии Анкары по отношении к аятоллам, хотя в современном политическом контексте это было достаточно шокирующим развитием событий.

Подумайте: Соединенные Штаты во главе с популярным во всем мире президентом Бараком Обамой отчаянно пытались вместе со своими европейскими союзниками, с одной стороны, остановить продвижение Ирана на пути к созданию ядерного оружия и одновременно не допустить воздушных ударов по Ирану со стороны Израиля, с другой стороны. Ведь ядерный статус Ирана резко изменил бы расстановку сил на Ближнем Востоке не в пользу Запада. В то же время нападение Израиля на Иран могло иметь еще более негативные последствия для дестабилизации региона. Тем не менее в мае 2010 г. Турция вместе с Бразилией предприняла несколько эффектных дипломатических шагов, чтобы помочь Ирану избежать экономических санкций и таким образом получить время, необходимое для создания бомбы. Соглашаясь обогащать уран Ирана, Турция еще более усилила свой вес в исламском мире в дополнение к тому, которого она добилась, поддерживая группировку ХАМАС в секторе Газа. Иран имеет необходимый потенциал, чтобы «помочь Турции достичь своей главной стратегической цели — стать энергетическим центром, поставляющим природный газ и нефть [из Ирана] на рынки Западной Европы». [442]Турция играет роль связующего звена для Ирана в транспортировке энергоносителей, а также при перекачке нефти и газа из Каспийского моря через Кавказ. К тому же она имеет возможность на 90 % перекрыть водозабор Ирака из Евфрата и на 40 % — Сирии. Таким образом, наряду с Ираном Турция является сегодня сверхдержавой Ближнего Востока, из которой во всех направлениях расходятся трубопроводы с нефтью, природным газом и водой — основой промышленной жизни. [443]

До нефтяной эры, как я уже говорил, Турция двигалась в направлении на Балканы и Европу, чтобы развить экономический потенциал для продвижения на Ближний Восток. В нефтяную эру все обернулось с точностью наоборот. Став для Европы транспортером нефти из Ирана и Каспийского моря, Турция также становится слишком важным для Европы экономическим фактором, чтобы не придавать ей значения. Турция — не просто сухопутная перемычка, пусть и самая большая на земле. Эта страна, входящая в «большую двадцатку», стала сама по себе ключевым регионом и наряду с Ираном способна нейтрализовать арабский Плодородный полумесяц внутренняя политическая нестабильность стран которого обусловлена десятками лет правления бесплодных полицейских режимов.

Более того, инициативы Турции и Бразилии относительно обмена иранского обогащенного урана были не просто лишенным серьезных последствий нестандартным шагом с целью облегчить для фундаменталистского Ирана получение ядерной бомбы. Они отразили рост влияния во всем мире держав «второй десятки», по мере того как все больше населения развивающихся стран присоединяется к среднему классу. И вот находятся две державы «второго ряда», одна из которых ни много ни мало является членом НАТО, которые публично и совершенно реально срывают попытку Америки сдержать Иран. Это показывает, какой относительно слабой стала Америка — она не в состоянии более устрашить менее значительных соперников в эпоху, когда традиционная военная мощь имеет меньший вес, чем когда-либо, хотя и не теряет своего значения полностью. Именно инстинктивное чутье Эрдогана и Давутоглу позволило им безнаказанно предпринять такие шаги.

Положительный момент для Запада в этом следующий: без подъема Турции Иран становится доминирующей силой на Ближнем Востоке. Но при напористой динамике развития Турции как ближневосточной державы впервые со времен распада Османской империи Иран будет иметь соперника прямо у себя под боком — ведь Турция может быть для Ирана одновременно и другом, и соперником. И нельзя забывать, что Турция все еще член НАТО, все еще поддерживает отношения с Израилем, какими бы сложными они ни становились. Как бы тяжело для Запада ни было терпеть поведение Турции, ее лидирующее положение в мусульманском мире оказывает некоторое благотворное влияние на образ мышления иранских властей. Турция все еще может выступать посредником между Израилем и Сирией. Иран также обладает потенциалом менять свою политику, что может происходить либо в процессе политических потрясений, либо в силу внутренних противоречий и долголетия самого режима. Совершенно ясно, что, по мере того как воспоминания о холодной войне потихоньку стираются, география как Турции, так и Ирана будет играть все более весомую роль на арабском Ближнем Востоке. Турция больше не находится на коротком поводке у НАТО, к тому же эта организация сохраняет лишь подобие своей прежней мощи. А с падением режима Саддама Хусейна в Ираке — пережитка холодной войны и полицейских государств недемократического типа — Иран как никогда вовлечен в политику арабского мира. Это равновесие очень хрупкое: Турция сотрудничает с Ираном и одновременно стремится создать противовес ему, пытаясь втянуть в сферу своего влияния Сирию. В то же время Ирак, каким бы слабым в данный момент он ни казался, выходит на политическую арену как преимущественно шиитская альтернатива Ирану. Турции и Ирану существенно помогла революция в глобальной системе коммуникаций, которая по крайней мере в этих двух странах помогла людям подняться над этнической обособленностью и использовать религию для единения всего мусульманского сообщества. Таким образом, турки, иранцы и арабы — все являются мусульманами и все объединены против Израиля и Запада. Так что при усиленном влиянии географии Турции и Ирана на арабский мир страны, заключенные в широком пространстве Ближнего Востока, в настоящее время более органично связаны между собой, чем когда-либо.