Вадим Нестеров - Иван Грозный

Сильвестр был еще жив, но для мира он все равно что умер – на Руси уход в монастырь навсегда вычеркивал человека из суетной светской жизни. Бывший священник, ставший чернецом, еще несколько лет скитался по северным монастырям, проповедуя нестяжательство, и скончался в 1566 г.

Так или иначе, но в том злосчастном 1560 г. Иван остался совершенно один, лишившись всех своих близких людей.

Этот незаурядный человек обладал недюжинным умом, волей, смелостью, расчетливостью и прочими необходимыми правителю качествами. И он был бы идеальным царем, если бы не одно обстоятельство – эмоциональность, которой природа его наделила сверх всякой человеческой меры. Ему бы темперамент флегматика – и наступил бы на Руси золотой век. Но Иван всю жизнь жил «нервами наружу», крайне болезненно воспринимая не то что удары – тычки судьбы. Сильвестру и Адашеву до поры удавалось направлять эту мятущуюся натуру по благотворному для страны руслу. Анастасия, как никто другой, умела успокаивать супруга и врачевать его стертую до крови душу. Англичанин Джером Горсей, агент «Московской компании», в своих «Записках» характеризовал Анастасию «такой мудрой, добродетельной, благочестивой и влиятельной, что ее почитали, любили и боялись все подчиненные. Великий князь был молод и вспыльчив, но она управляла им с удивительной кротостью и умом» [1].

Трое самых близких царю людей не любили друг друга, но, наверное, есть какая-то высшая справедливость в том, что на знаменитом памятнике «Тысячелетие России» они изображены вместе. В центре композиции – потупившая взор Анастасия, по правую руку – Сильвестр в клобуке, по левую – Адашев с мечом.

А Ивану пришлось учиться жить в одиночестве. Получалось это у него плохо.

У царя окончательно испортились отношения с боярством. В 1561 г., вступив во второй брак, царь составил новое завещание, где огласил список лиц, должных управлять страной в случае его внезапной смерти. Там не было ни князя Старицкого, ни Шуйских, ни представителей других знатнейших фамилий. Зато было много Захарьиных и близких им людей.

Боярство сделало выводы – начались измены и побеги. В январе 1562 г. арестован боярин Иван Дмитриевич Бельский, который «хотел бежати в Литву и опасную грамоту у короля взял» [12]. Бельский был не просто знатным боярином, а наиболее близким родственником Ивана по отцу (за исключением князя Старицкого) и первым по знатности членом Боярской думы. Затем последовала измена представителей еще одной знатнейшей фамилии – 15 сентября того же года царь «наложил свою опалу на князя Михаила и Александра Воротынских за их изменные дела» [12]. В октябре в опалу попадает один из членов Избранной рады, князь Дмитрий Курлятев «за его великие изменные делы» [12].

В 60-х гг. московская аристократия начинает искать счастья за границей: в Литву бежал стрелецкий голова Тимофей Тетерин; накануне войны уже из собранного к походу войска переметнулся знатный дворянин Богдан Никитич Хлызнев-Колычев. Побеги же незнатных «детей боярских» стали обычным явлением.

Меж тем война началась – 30 ноября 1562 г. огромная русская рать выступила на расположенный на Западной Двине город Полоцк. Это был один из ключевых для Литвы городов, именно по Двине отсюда шли поставки хлеба в Западную Европу, которые лежали в основе экономики Великого княжества Литовского. Литовцы промешкали со сбором войска, поэтому Грозный беспрепятственно осадил Полоцк, сильная русская артиллерия разнесла его стены, и 15 февраля 1563 г. город капитулировал.

Это поставило литовцев в сложное положение, чем Грозный не замедлил воспользоваться – предложил перемирие на 10 лет с условием, чтобы завоевания в Ливонии и Полоцк остались за Россией. А чтобы сделать Литву сговорчивее, двинул на княжество две армии. Но литовцы, наконец-то выступившие в поход, спутали все планы – 26 января 1564 г. главная из этих армий была разбита литовскими войсками под Улой. Это был полный разгром – погиб командующий армией Петр Иванович Шуйский, многие воеводы попали в плен.

Одновременно усилилось и давление со стороны Крыма – еще в мае 1562 г. крымчаки ударили по Мценску и разорили Северскую землю, а в 1564 г. хан со всей крымской армией прорвался до самой Рязани и увел из рязанских земель огромный полон. Страна вынуждена была вести войну на два фронта.

И в это крайне опасное для страны время в Литву с целой толпой приверженцев и слуг бежал один из главных людей в государстве – командующий русскими войсками в Ливонии князь Андрей Михайлович Курбский.

Побег состоялся 30 апреля 1564 г., а уже осенью изменник, прекрасно знавший систему обороны западных рубежей, принимает участие в боевых действиях против Москвы – во главе литовских войск устраивает засады на русские отряды. В октябре того же года Курбский в рядах польско-литовского войска осаждает Полоцк, а в следующем году опустошает Великолуцкую область.

В том же году, вскоре после побега, Курбский, оправдывая свою измену, пишет царю письмо, на которое Грозный ответил объемным многостраничным посланием. Так завязалась знаменитая переписка Грозного с Курбским.

Похоже, именно измена Курбского, активного деятеля Избранной рады, друга с самых юных лет, окончательно сломила Ивана психологически.

В начале декабря 1564 г. царь с семьей и многочисленными приближенными уезжает из Москвы. Несколько недель царский поезд простоял в Коломенском, затем перебрался в Александровскую слободу. Оттуда 3 января 1565 г. Иван IV и отправляет письмо, в котором заявляет, что отказывается от царства. Уходит с престола, ибо не может навести порядок в государстве – захочет он кого «в их винах понаказати», тут же другие начинают виновных «покрывати». Видя свое бессилие, царь «…от великие жалости сердца, не хотя их многих изменных дел терпети, оставил свое государство и поехал, где вселитися, идеже его, государя, Бог наставит» [16].

Это известие привело подданных в крайнюю растерянность, все сословия уговаривали царя-батюшку сменить гнев на милость и не дать стране погибнуть.

В ответ царь объявил свои условия – во-первых, дать ему право самолично карать изменников: «…на тех опала своя класти, а иных казнити и животы их и статки (имущество) имати». А во-вторых, самодержец желал «…учинити ему на своем государстве себе опричнину» [16], то есть изменить государственное устройство страны.

Условия эти, конечно, были смиренно приняты, и начались страшные 7 лет в жизни русского государства, оставшиеся в истории под названием «опричнина».

Термин «опричнина» происходит от слова «опричь» – «кроме», и на Руси издавна опричниной назывался удел, выделявшийся после смерти князя его вдове, – все остальное отходило сыновьям.