Артем Драбкин - Мы дрались на истребителях

Военное летное училище я окончил в декабре 40-го. Летать-то я начал еще до поступления в училище, в аэроклубе в городе Шебекино Курской, ныне Белгородской, области. Отец у меня был железнодорожным машинистом, в то время это была очень престижная работа. Когда он уходил в отпуск, ему предоставлялись билеты в мягкий вагон. Смутно помню – пацан же был, но получал он, кажется, 160 рублей. Тогда воз яблок стоил 80 копеек. Мясо тоже в копейках: 30 или 50 копеек за килограмм. Жили мы хорошо.

Как попал в аэроклуб? Я в это время учился в 9-м классе. До сих пор помню: сидел за одной партой с Колей Коротковым. Мы сдружились, хотя он был постарше меня на год или два. Окончили 9-й класс. Отгуляли лето.

Пришли в десятый класс, и Коля говорит: «Я с уроков буду уходить». – «Куда?» – «В аэроклуб». – «А ты что, летаешь?» – «Да». – «Не может быть!» Не поверил, подумал, он меня разыгрывает. Он мне назвал время и дату и говорит: «Я буду пилотировать в этой зоне». Я все равно не поверил. Точно! В этот день и в названное им время с расхождением в несколько минут появился самолет У-2, начал делать виражи, «мертвую петлю» – так она называлась, сейчас – «Нестерова». Одним словом, я понял, что мой друг летает. Я тоже загорелся. Мы встретились, он говорит: «Иди в аэроклуб». – «А что там нужно пройти?» – «Мандатную и медицинскую комиссии». – «Я не пойду». – «Да ты что?! Ты такой спортсмен! В сборной команде школы в волейбол играешь». Я вообще спортивным парнем был, после войны даже стал мастером спорта по волейболу.

Летчики-инструкгоры Чугуевского училища. Верхний ряд слева направо: Бугаенко Я.Я., Тимонов Н.Б.; нижний ряд: Хайла А.Ф., Дерюгин Б.П., Савченко В. 1941 г.

А тогда я загорелся летать. Обратился в этот аэроклуб, написал, как положено, заявление. Мне дали «добро». Но надо пройти мандатную комиссию. Я ее прошел легко – отец во время революции был командиром бронепоезда, член партии. На медицинскую комиссию направили в город Белгород, это 43 километра от Шебекино. Поехал и прошел все тесты. Вернулся, был зачислен в аэроклуб. Отучился около года и очень полюбил авиацию. В 38-м году мы, выпускники, ждали комиссию из Чугуевского летного училища, которая должна была принимать экзамены. Отпилотировал я на пятерку и таким образом был зачислен в училище, но сказали, что я должен ждать вызова, который пришел только через несколько месяцев. Попал я в город Чугуево под Харьковом. Начали летать на двухместном УТ-2, на котором прошли обучение пилотажу и технике скоростной посадки. Прыгали с парашютом. Затем вся эскадрилья, а это порядка двухсот человек, была переведена на УТИ-4. После освоения этого двухместного самолета три эскадрильи, в том числе и нашу, пересадили на И-16, а еще три стали осваивать И-15. 10 полетов я сделал удачно. А на 11-м едва не поломал самолет, на котором летал Валерий Чкалов (его так и называли – «чкаловский»). И-16 очень строгая машина – маленькая, крылышки маленькие, фюзеляж толстый.

Окончил это училище одним из лучших, и меня в числе 11 человек оставили инструктором. Получалось даже так, что я уже инструктор, а курсантами у меня мои приятели, вместе с которыми мы поступали в училище.

Надо сказать, что окончил я училище сержантом. Мы надеялись, что нас выпустят лейтенантами, нам уже красивую темно-голубую форму пошили, с «курицей» на рукаве. И вдруг пришел приказ министра обороны Тимошенко всех выпускать сержантами! Обидно было настолько, что я, например, никогда не надевал треугольники. Кроме того, нас оставили жить на казарменном положении и требовалось отслужить четыре года, чтобы выйти из этой казармы. Конечно, мы, сержанты, жили не в общей комнате, а в комнатах по 3-4 человека, на всем довольствии – питание, форма, проезд. Но, например, сержантский оклад был 440 рублей, а у лейтенанта – 750. Ну хоть стричься не заставили. Одним словом, начал я свою инструкторскую деятельность в январе, а в июне – война.

Узнал я о начале войны так. Летом мы жили в палатках на аэродроме. Ночью шел ливень, и когда объявили тревогу – вставать не хотелось, подумали, что опять учебная. Надо сказать, что весь учебный процесс в училище состоял из учебных тревог – почти каждое воскресенье. Однако последовала команда: «Все в столовую!» Мы собрались и сидим чего-то ждем. Никак не поймем, что такое? Уже позавтракали. Не летаем, ничего не делаем. Когда были учебные тревоги, то мы летали по графику. А к полудню объявили, что по радио будет сообщение, и выступил Молотов. Вот так мы узнали, что началась война. Конечно, сразу же начали проситься на фронт, но нас не пустили. Еще несколько дней продолжалась учеба. Мы замаскировали самолеты, палатки с аэродрома перенесли в находившийся рядом овраг.

Где-то на третий день объявили: «Тревога!» Немцы сбросили десант в районе Харькова. Ночь была лунная, и я видел парашюты. Последовала команда: немедленно подготовить самолеты и перелететь на аэродром у станции Булацеловка. И вот туда мы с рассветом перелетели. Там еще дня 2 полетали, но нас начали бомбить. Из инструкторов сформировали группу для отражения налетов. В этот отряд вошел и я. Вылетов двадцать сделали. Кто тогда считал эти вылеты?! Даже и в голову не приходило. Вели бои. Сложно приходилось. Мы на И-16, а они на Ме-109. У него скорость больше. Если наш И-16 за разворот набирал теоретически 400-450 метров, то «мессер» – 700-750. И скорость у него за 500, а у нас примерно 450 – и то весь дрожит. Прицелы у нас какие? Трубка. А что в нее увидишь? Только у командира группы был И-16 с коллиматорным прицелом. В этих боях погиб мой друг, Фирсов Валя из Орла.

Через две или три недели нам приказали лететь в Борисоглебск. Сели с трудом. Весь аэродром был забит самолетами. Летного состава – сотни. Отступающие авиационные части скопились в Борисоглебске. Жить было негде. Мы втроем спали на двухъярусной койке в училищной казарме.

Мы думали, что пройдет несколько дней, и нас опять направят на фронт. Не тут-то было. Около месяца там торчали. Только пили пиво и ходили на танцы. Танцы были каждый вечер независимо от того, что немец прет. Затемнение, свечи, танцы и пиво. И только когда он уже подошел к Киеву, последовала команда всему училищу лететь и ехать в Среднюю Азию. Так я оказался в Чимкенте, а когда собрали самолеты, привезенные на железнодорожных платформах, нашу эскадрилью направили в Джамбул…

Там я продолжал работать инструктором, обучал летчиков. Мои друзья, с которыми я учился, человека четыре, там оказались. Я их опять вывозил. Летали они не очень, но я их выпустил.