Иэн Сэнсом - Бумага. О самом хрупком и вечном материале

Бумажные деньги олицетворяют капитализм как таковой, и поэтому не приходится удивляться, что за их подделку наказывали, а где-то и сейчас наказывают смертью. В Англии фальшивомонетчиков начали казнить в 1725 году; с 1797 по 1829 год за изготовление и распространение поддельных купюр было повешено больше шестисот человек. В 1832 году смертную казнь отменили — это спасло Гриффитса, Бернетта и их подельников от верной смерти, — но наказание за подделку банкнот оставалось очень суровым. В наши дни во многих странах законом запрещено не то что изготавливать, а просто иметь бумагу, идентичную той, что используется для печати национальной валюты. (Компания “Де Ля Рю”, которая печатает деньги для Соединенного Королевства и множества других государств, как только не защищает свои изделия: использует специально изготовленную бумагу, сложную для воспроизведения глубокую печать, микропечать, водяные знаки, ультрафиолетовые метки, вставки из фольги, голограммы и еще уйму элементов защиты. Но фальшивомонетчиков все это не останавливает: по данным Банка Англии, в 2009 году в стране циркулировало более полумиллиона фальшивых купюр.) Но совсем другое дело, если подделкой денег нужно заняться государству.

Выпуск фальшивых денежных знаков неприятельского государства издавна был и остается до сих пор одним из важнейших приемов ведения войны альтернативными, экономическими средствами. В XVIII веке британцы печатали поддельные деньги своих американских колоний; Наполеон, заняв в 1806 году Вену, пустил в оборот фальшивые австрийские гульдены; в годы Второй мировой войны нацистская Германия успешно осуществила операцию “Бернхард” — распространила в Британии порядка девяти миллионов поддельных банкнот. В ходе постоянных военных конфликтов на Ближнем Востоке и в Центральной Азии, а также “арабской весны” и непрекращающейся “войны с террором” неизвестно, чего появляется больше — слухов о фальшивых долларах, динарах и афгани или реальных фальшивых долларов, динаров и афгани. Пакистанцы забрасывают через индийскую границу поддельные рупии. Северная Корея, по некоторым сведениям, специализируется на 100-долларовых банкнотах.

Фальшивомонетчики, работающие на правительство, всегда находятся в выигрышном положении по сравнению с самочинными мастерами — не важно, бескорыстными или алчными, — поскольку технически подделать деньги гораздо труднее, чем кажется: ксерокс для этих целей совсем не подходит, а старинный школьный способ состарить бумагу, окуная ее в чай, высушивая в духовке и затем втирая в нее грязь, дает не вполне убедительный результат. (Впрочем, Кеннет У. Ренделл — один из экспертов, разоблачивших как фальшивку дневники Гитлера — в своем заслуживающем всяческого доверия труде “История подделок: выявление сфабрикованных писем и документов” ( Forging History: The Detection of Fake Letters and Documents , 1994) отмечает, что многие документы, подделанные “на официальном уровне”, исполнены из рук вон плохо и не выдерживают простейшей проверки. Так, например, известный автограф Джона Кеннеди — фраза из его инаугурационной речи 1961 года “Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, а спроси, что ты сам можешь сделать для своей страны” — выполнен на подлинной бумаге, изготовленной специально для Белого дома, но только, как явствует из водяных знаков, в 1981 году.)

Бумажные деньги, как подлинные, так и фальшивые — лишь одна из граней сложных взаимоотношений между бумагой и деньгами. Не менее интересная их грань — целый мир бухгалтерских книг, гроссбухов и прочих бумажных носителей, с помощью которых банки, строительные и страховые компании, крупные и малые предприятия, государства и отдельные люди ведут учет прихода-расхода денег. Одним из первых со всей серьезностью отнесся к бухгалтерским книгам одноногий изобретатель, фабрикант — и дед Чарльза Диккенса — Джосайя Веджвуд. В 1759 году он основал собственную фабрику фарфора, которая процветала и приносила все больше дохода, пока в начале 1770-х одновременно с ростом издержек не стал сокращаться спрос. Тогда Веджвуд засел за свои гроссбухи и произвел что-то вроде анализа производственной бухгалтерии, обнаружив в результате не только примеры неэффективного расходования средств, но и признаки их хищения.

Приняв срочные меры, он сохранил производство для потомков. При помощи бумаги спас положение. В ежеквартальном журнале Британской ассоциации историков бумаги The Quarterly (номер 61 за январь 2007 года) Эндрю Голд публиковал неожиданно увлекательную статью о бумажной бухгалтерии и деловом документообороте, в которой на основе множества научных трудов, посвященных бумажной бухгалтерии, архивам компаний и каталогам канцелярских товаров, убедительно показывает, “какой хороший пример многоликости бумаги дают бухгалтерские книги”. Пример-то они дают, но при этом постепенно вымирают. Сокрушаясь об исчезновении выдающихся бумажных бухгалтерских систем, в том числе продукции компании “Твинлок”, одного из крупнейших производителей канцелярских и офисных принадлежностей, Голд упоминает о том, что “место головного офиса и фабрики «Твинлок» теперь занимает парковка супермаркета «Теско»”.

Пусть старые добрые толстенные гроссбухи и бухгалтерские книги для двойной записи уже вытеснены компьютерными программами, а в том же “Теско” мы больше не расплачиваемся банкнотами, а совершаем электронные транзакции, нас, тем не менее — проистекая из недавних воспоминаний о подстегнутом дешевыми кредитами ирландском строительном буме, о громадном греческом внешнеторговом дефиците, чуть было не положившем конец существованию зоны евро, об испанском и португальском долговых кризисах — со всех сторон окружают потоки бумажной наличности, без которой многим трудновато было бы давать кому следует на лапу, набивать себе карманы или же из последних сил сводить концы с концами.

В романе Диккенса “Домби и сын” ( Dombey and Son , 1848) отец открывает бедняге Полю горькую правду жизни: при всем своем могуществе спасти нас деньги не могут. “Мистер Домби… подробно разъяснил ему, что деньги — весьма могущественный дух, которым никогда и ни при каких обстоятельствах пренебрегать не следует, однако они не могут сохранить жизнь тем, кому пришло время умереть; и что мы все, даже в Сити, должны, к несчастью, умереть, как бы мы ни были богаты” [30] Перевод А. Кривцовой. .

В бумагу можно заворачивать, упаковывать, складывать, в ней можно хранить и защищать от внешнего воздействия все что угодно, хоть арахис, хоть ананас, хоть банки с краской, хоть пакетики с булавками. Она помогает перевозить товары, обеспечивать бережное с ними обращение, складировать их и изобретать максимально усложненные схемы их отпуска розничным покупателям. Что касается последней из перечисленных возможностей, то с ней я постоянно имел дело, работая в книжном магазине “Фойлс” на Чаринг-Кросс-роуд в Лондоне, где покупателю надо было сначала у одного прилавка записать название и цену книги, потом пойти оплатить ее в кассу и уже с кассовым чеком возвратиться к первому прилавку и получить покупку; вряд ли на свете есть лучший способ сбить покупателя с толку и довести его до белого каления. Кроме того, при помощи бумаги мы украшаем и рекламируем товары, чтобы они казались красивее и желаннее, чем на самом деле, и поэтому их можно было бы продавать подороже — как видите, и тут мы из бумаги делаем бумагу.