Петр I - Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары

Возьми две штуки золота, одну доброго, а другую плохого, доброе перевесит на весах и угодно бывает господину своему. Древо, имеющее на ветвях своих добрые плоды, оные тягнут и уклоняются вниз. Ежели кто похощет сосуд почерпсти воды, оный должен наклонитися. Всякие травы толченые и всякое корение тертое бывают сильняе духом. И, подобно как малые рыбы с трудностию сетью и неводом уловлены бывают, так и смиренных с трудностию может сатана сетью уловить, того ради повествуют в двух прикладах о двух пустынниках.

О некоем Макарии пишет, яко ходящу ему при потоке, стретеся с ним враг человеческого роду, с великою косою, грозяй [грозящий] его оною рассещи в части. Он же приступи к нему ближе, не бояся, но той [тот] не можаше пустыннику ничего вредити, токмо вопия: «О человече, человече! побеждаеши меня смирением своим, которым ты и живот свой от меня ныне спасаешь».

Такожде читаем о некоем пустыннике Антонии, яко виде оный во сне, что весь свет исплетен сетию; такому видению удивися оный, с рыданием возопи, О всесильныи Боже! Кто может избежати сетей сих! и се ему глас бысть, кто смиренного сердца обрящется, оный спасен быть может от сетей сих.

И тако, кто хотяй [желающий, хотящий] причастником быти Царствию Божию и внити [войти] во врата Небесная, оный да удалится от всякия гордости, понеже Бог гордость иногда [некогда, в некоторое время, однажды] с небес в месте с сатанинским князем испровергнул, и вовеки оных паки [опять; обратно] в прежнее место не впустит.

И яко прехвальныя врата града Иеросалима не допустили цесаря Гераклия с великою славою внити, явися ему Ангел, глаголя: когда Царь Небесный во врата сия вниде, сотвори оный вход свой во смирении, без всякия славы; тогда принужден Гераклия все свое тщеславие отложити, когда хотя во врата внити; коими паче [особенно] невозможно будет во врата горнего оного Небесного Иеросалима без смирения внити. Некий Гишпанский Отрок праведно написал: ежели кто хощет в Небеси водворится, оный сердцем своим и деянием да смирится. От Бога, гордыня наказана бываете, и адския муки не избегает.

Златоуст написал: кто желает в небе первый быти, оный да будет на земли последний; тако согласуется Исидорий, глаголя: являяйся [являющийся] мал во очии людей, оный явится велик во очесах Божиих.

Еще же и Августин написал: творите подобно Ангелам, а не гордитесь; ибо гордость обращает ангела диаволом.

Того ради Нил [183]свидетельствует, яко блажен человек, его же жизнь высока, а дух смирен.

Такожде глаголет Кесарий во втором своем увещании: благословенна душа от Бога, ея же смирением гордость посрамлена бывает, ея же терпение ближнего гнев погашает, ея же послунием других леность наказуется, ея же теплота иного тела неискусно ободряет.

К тому ж смиренные великую пользу имеют. Ибо не имеют оные жестокого падения опасатися; кто не высоко подымается, оный не высоко и падает. Овидий пишет: с высоты высоко и падают. Святый Августин глаголет: кто на земли сидит, оный не может никако пасти.

Цесарь Фридрих Третий обычайно говаривал: громовые стрелы разбивают высокие башни, а низкие хижины минуют.

Гордые не могут пробыть без наказания; смиренные не останутся без награждения.

Того ради величайший Стихотворец в нынешнем времени гласит: смирися, Господь бо гордыни не оставит без отмщения. Господь благословит смиренные сердца и проклянет гордых.

В древних церковных отцев книгах многие именования о похвале добродетели сея обретаются. Оные бо именуют то матерью, содержительницею и хранительницею прочих добродетелей.

Киприян пишет: смирение всегда было непоколебимый столп святых.

Григорий пишет: смирение есть начало и источник добродетелей; он же паки глаголет: кто без смирения собирает добродетели, оный подобен яко прах пред лицем ветра. Еще же оный пишет: все, что ни делано, – потеряно, ежели не во смирении совершено будет.

Сему согласуется Златоуст, глаголя: тако превосходит смирение похвалу прочих добродетелей, что, ежели оный при том не будет, прочие все ни во что.

Августин так же рассуждает, когда пишет, разве что смирение всему. Что мы добра деем, предходит, предстоит и провождает, а наипаче, ежели возрадуемся, сделав добро, то, пришед [придя], гордость из рук наших пограбит все.

Единым словом, всякая гордость, хотя в духовном, мирском или в домовном поведении, не служит чести Божией и не может быть постоянно; кто летать хощет, не вырастя наперед перья, оное неудачно бывает и срамотою покрывается. Смиренный ожидает время, которое Бог к возвышению его поставил, которое его утешит; яко Сирах во главе первой глаголет: и знает оный, что напред подобает претерпети, пока к чести достигнет, яко в Притчах Соломоновых во главе 18 пишет: Божие есть токмо строение, гордых низринути, а смиренных возвысити; яко и праведный Иов во главе пятой глаголет: Бог возвышает смиренных и вспомогает печальным о Нем всяк возрадоватися может.

В сем кратком предуведомлении объявляю я о происхождении собрания следующих анекдотов и главном моем предмете при издании оных в свет, также и о том легком и едином средстве, способствующем ко умножению сего собрания еще многими подлинными и достопамятными анекдотами Петра Великого.

Что до первого пункта касается, каким образом произошло сие собрание, надлежит мне объявить, что я 1735 году из Дрездена был выписан в Санкт-Петербургскую Академию наук. Я имел с собою одобрительное письмо польского и курсаксонского первого министра графа Бриля к тогдашнему в Санкт-Петербурге пребывающему саксонскому чрезвычайному послу, графу фон Динару. Сей достойный министр с такою радостию принял письмо великого своего благодетеля, а меня столь дружелюбно, что удостоил меня своим столом и ежедневным обращением, познакомил меня также со многими как иностранными, так и знатными российскими вельможами.

Между оными находилось еще много таковых, которые до сего не токмо в военной, гражданской и морской службе были при умершем тогда за десять лет Петре Великом, но имели короткое обращение с высокою его особою. Потом, когда я был употребляем к деланию иносказательных изображений для тогдашних, часто при дворе бываемых огненных потех и великих освещений, то возымел я короткое знакомство с тогдашним генерал-фельдцейхмейстером, принцем Гессен-Гомбургским, и с почтенным его тестем, фельдмаршалом князем Иваном Юрьевичем Трубецким, у которого часто при столе как им самим, так и прочими генералами были говорены анекдоты о Петре Великом. Как я некогда изъявил сему почтенному князю мое удивление и особенное удовольствие о сих известиях и сожалел, что свет их вместе с достойными мужами лишиться должен, невзирая что они к славе Петра Великого написаны быть долженствовали, то сказал мне на сие верный сей служитель и почитатель сего монарха: если я желаю записывать таковые сказания, то может он мне еще много рассказать о сем великом герое, что малым известно; только надлежит мне временно о том ему напоминать, а паче после обеда, когда он обыкновенно курит табак.