Арман Жан дю Плесси Ришелье - Мемуары «Красного герцога»

22 июня горожане напали и ранили из карабина некоего Латри, человека Принца, после чего укрылись на архиерейском подворье. Принц покинул Амбуаз и приблизился к городским воротам Пуатье, но епископ (которому Королева с самого начала этих событий письменно приказала не впускать в город ни одного вельможу) не позволил ему войти.

Принц изъявил желание вступить в переговоры, явился некто Берлан и подтвердил, что вход в город ему запрещен; на вопрос, от чьего имени последовал этот запрет, тот ответил: от имени десяти тысяч вооруженных солдат, находящихся в городе и предпочитающих скорее умереть, чем впустить его. Берлан просил Принца удалиться, угрожая ему расправой.

Герцог де Руанэ, губернатор города, сообщник Принца, отправился туда 25 июня, но был принужден искать спасение в доме епископа; через два дня после того, как горожане отказались подчиниться ему и заявили, что признают только епископа, он покинул город.

Принц укрылся в Шательро, откуда послал Королеве письмо с жалобами, требуя управы на епископа и тех, кто ему противился; затем, собрав группу дворян, к которым добавился полк, приведенный маркизом де Бонниве, он отправился в Диссе, заняв там дом епископа, а его люди – в другие места под Пуатье. Епископ обратился за помощью к Королеве, умоляя ее освободить их от Принца.

Королева пообещала ему, что рассудит ситуацию и поставит в известность парламент; чтобы не подать ни одного повода для неисполнения договора, заключенного в Сент-Менеуд, 4 июля она подтвердила декларацию, в которой указывалось: Ее Величество хорошо информирована о том, что Принц и все, кто составляет его партию, не имеют никаких злых намерений против королевской власти.

То есть декларация признавала, что ими было содеяно, и одновременно подтверждала, что их не будут преследовать. Однако и это не заставило Принца отказаться от занятого им города, тем более что трусость губернатора позволяла ему не очень беспокоиться о будущем.

Г-н де Вильруа, как всегда, настаивал на том, что Королю и Королеве придется самим отправиться на место действия, к тому же г-н де Вандом, находившийся в Бретани, также не подчинялся условиям договора, словно и не подписывал его.

Г-н канцлер придерживался противоположной точки зрения, которую разделяли и маршал д’Анкр с супругой; обсуждение с обеих сторон носило весьма острый характер, в запальчивости было произнесено немало резких слов.

Наконец Королева, уже не в первый раз оказавшаяся в трудной ситуации благодаря канцлеру и не желавшая пойти ко дну, отдавшись на волю случая, на сей раз последовала совету г-на де Вильруа, несмотря на все старания маршала и его супруги, и решила сопротивляться непогоде, то есть везти Короля в Пуатье и в Бретань. 5 июля двинулись в путь. Маршал и его супруга, считая себя проигравшими, не осмелились сопровождать Их Величества в этой поездке и остались в Париже.

Прибыв в Орлеан, Королева отправила г-на дю Мэна к Господину Принцу, надеясь, что, принадлежа к его партии, тот имеет больше шансов повлиять на него; но единственным результатом его поездки было то, что Принц, узнав о приезде Короля, заявил, что отбывает в Шатору, где намерен дожидаться сатисфакции за нанесенное ему оскорбление, а проездом навестит господина де Сюлли под предлогом потребовать от него исполнения своих обязанностей, но на деле совсем с иной целью.

Из Орлеана же Королева в третий раз послала маркиза де Кёвра к герцогу Вандомскому, а 14 июля направила в этот город декларацию в пользу вышеозначенного герцога: этой декларацией Король восстанавливал его в должности губернатора Бретани и приказывал городам принимать его, как это было принято прежде.

Господин Принц убедился тогда, сколь малое значение имело губернаторство в Амбуазе, которого он так страстно добивался: другие губернаторы тут же приносили Их Величествам ключи от своих городов.

Когда по прибытии в Тур Их Королевские Величества узнали об отъезде Принца, те, кто отговаривали от этой поездки, попытались убедить их вернуться в Париж; но прибытие епископа Пуатье с двумя сотнями горожан, рассказавших о бедственном положении города из-за бегства главных его чиновников, подозреваемых в антикоролевских настроениях, заставило Их Величества отправиться в Пуатье, где они были встречены аплодисментами простого люда.

Они навели там порядок, отстранив Рошфора от должности королевского наместника в Пуатье и отдав ее графу де Ла Рошфуко.

А тем временем в столице всем заправляли г-да де Гиз, д’Эпернон и де Вильруа, дожидаясь момента изгнания канцлера; если бы г-н де Вильруа добился этого тогда, он бы предохранил себя от многих бед, причиной которых был канцлер.

Командор де Сийери настолько поверил в то, что его брат и он сам погублены, что стал продавать свою должность первого шталмейстера Королевы г-ну де ла Трусу, они уже почти ударили по рукам, но тут вмешался Барбен, заявивший, что честь обязывала Сийери сперва поговорить с маршалом д’Анкром, благодаря которому он получил эту должность.

Несмотря на приближение Короля, герцог Вандомский по-прежнему упорствовал, не разоружаясь и не снося фортификации Ламбаля и Кемпера, не впуская швейцарский гарнизон в Блаве, и так до тех пор, пока не узнал о прибытии Их Величеств в Нант, куда, для его собственной безопасности, ему отправили 13 августа предписание, похожее на то, которое было ему отправлено из Орлеана; только после этого он опомнился.

Когда Король проводил заседания Штатов в Нанте, то был немало удивлен крайностями и насилием, проявленными войсками г-на де Вандома, о чем от имени местных Штатов ему поступили жалобы.

Ее Величество умоляли не прощать преступлений тех, кто выкупал жен у мужей, дочерей и сыновей – у отцов и матерей, засеянные поля – у владельцев, тех, что, требуя денег, подвергали людей пыткам разной тяжести, вешали или иным путем умерщвляли людей, требовали выкупа под угрозой спалить дома либо труды их жизни.

Все это привело Их Величества в такой ужас, что они заявили о том, что ранее, предпочитая предать забвению, а не мстить за оскорбления, нанесенные им лично, они вовсе не имели в виду, что преступления по отношению к простым людям не должны быть наказаны по всей строгости закона.

После того как эти две провинции – Пуату и Бретань – были успокоены, Король вернулся в Париж, где был уже 16 сентября.

Во время этой поездки в Париже 13 августа скончался принц де Конти. Он не оставил наследников, у него была лишь дочь от второго брака с м-ль де Гиз. Это был принц без страха и упрека, он сопровождал Генриха Великого во время сражения в Иври и потом отличился еще не раз; но он так заикался, что был почти немым, да и разум его был невелик.