Илья Альтман - Неизвестная «Черная книга»

Я прожил в городе Таганроге пять месяцев, у русской гражданки Кравченко Клавдии Ивановны. Она поставила меня на ноги, залечив мои раны, и помогла мне перебраться к своим. За скрытие меня, будучи предана своими соседями, она много претерпела. Вот выписка из ее письма, полученного мною:

Когда я тебя проводила 2 сентября 1942 года за город Таганрог, то в ту же ночь был оцеплен двор наш и был вооруженный обыск и, конечно, взяли меня в полицию. Мне предъявили обвинение в укрывательстве еврея. Били, и я долго просидела в полиции. Но я все время говорила, что ты русский. У Татьяны Ивановны (старушка со двора) спрашивали, что ты – еврей, а она ответила, что на твоих крестинах она не была. Когда меня выпустили, я не знаю, на кого была похожа.

В больнице меня лечил доктор Упрямцев (военнопленный). Он расстрелян немцами [426]. Зная о том, что я еврей, он достал мне документ одного умершего гражданского больного на имя Морозова. Эти все факты говорят о том, что наш народ воспитан так, что никакая немецкая агитация, чтобы посеять рознь, вражду между национальностями, не дает плодотворных всходов.

Миклош Леви – рабочий рабочего батальона 109/13 венгерской армии [427], сдавшийся в плен на Воронежском фронте, видел все собственными глазами и на себе испытал всю меру человеческого унижения, о котором говорится в ноте союзных правительств и в сообщении Информбюро Наркоминдела.

Миклошу Леви тридцать два года. Он окончил высшую раввинскую школу в Братиславе. До 1941 года был частным преподавателем английского и немецкого языков. Потом из-за безработицы работал на фабрике кожевенных изделий в Будапеште. В марте 1942 года Миклош Леви был призван в рабочий батальон венгерской армии.

По пути в Россию он был свидетелем ужасающей бедноты и бесправия населения стран, оккупированных Германией, особенно Польши. Неописуемым издевательствам подвергается еврейское население. На станциях поезд окружали толпы совершенно изможденных женщин и детей. Они со слезами выпрашивали кусочек хлеба. Это были какие-то слабые человеческие тени. При взгляде на них с болью сжималось сердце.

На протяжении всей дороги к фронту Миклош Леви видел обуглившиеся развалины городов и сел, ужасающую нищету. Он видел множество русских женщин, детей и стариков, работающих на дорогах под надзором немецких солдат. «У этих несчастных людей такой голодный и жалкий вид, – говорит Миклош Леви, – что даже мы, всегда полуголодные, уделяли им крохи от своего ничтожного пайка хлеба».

Когда Леви шел по улицам Орла, превращенным в развалины, он как бы шел по мертвому городу, жителей почти не было видно, зато там и тут показывались пьяные немецкие солдаты и офицеры, во всю глотку распевающие фашистские песни.

Миклош Леви сильно истощен. Он был на положении бесправной рабочей лошади. «Ведь нас, – говорит он, – евреев, вообще кормили очень плохо, а в последнее время попросту морили голодом. Большинство были вконец истощены от голода и непосильной работы».

Во время нашего наступления Миклош Леви сдался в плен. «Русские, – говорит он, – открыли ожесточенный огонь. Венгры падали вокруг меня буквально десятками. Оставшиеся в живых бежали назад, громко ругая офицеров, пославших их на верную смерть. Воспользовавшись бегством, я пополз в сторону и спрятался в окопчике. Скоро показалось несколько красноармейцев, тогда я приподнялся, поднял руки вверх и сказал: “Не стреляйте, я еврей”. Меня не тронули, угостили табаком и хорошо покормили. За все время пребывания на фронте я первый раз так сытно и вкусно поел».

Ференц Хедвиш – рабочий 442-й особой рабочей роты, сдавшийся в плен на Воронежском фронте, был свидетелем не менее трагических картин. Ему тридцать два года, он инженер-электрик по специальности. Его рота была сформирована в мае 1942 года в городе Сигетвар в Венгрии. Третий взвод был составлен исключительно из евреев, некоторые были взяты прямо из тюрьмы. Это были члены религиозной группы иеговистов, по своим религиозным убеждениям отказавшиеся идти в фашистскую армию. Рота занималась строительством дзотов, рытьем окопов и противотанковых рвов, устройством минных полей и противотанковых заграждений.

Фашистские офицеры, соперничая друг с другом, всячески издевались над евреями. «Когда наша рота прибыла в Курск, – рассказывает Ференц Хедвиш, – жандармы устроили у нас обыск и отобрали у евреев все деньги, ценные вещи, консервы, мыло. Нас очень плохо кормили, к тому же офицеры и солдаты из охраны крали наше продовольствие. Командир роты лейтенант Тот Шандер запретил нам варить себе картошку и кукурузу, за нарушение этого распоряжения были наказаны связыванием на два часа Миллер Миклош, Кравец Карл, Бондарь Гергель, Трифон Ласло, Лунша Матиаш. Нам строго запретили говорить с русскими и просить у них продовольствие. Офицеры старались натравить на нас солдат. Я слышал, как лейтенант Тот Шандер говорил унтер-офицерам: “Бейте их как следует. Пусть они подыхают, это неплохо. Чем меньше их вернется, тем лучше’. Унтер-офицеры и солдаты из охраны выполняли его указание, они били нас палками, прикладами или просто кулаками».

Ференц Хедвиш видел, как были повешены шесть человек из группы иеговистов [428]за отказ грузить боеприпасы, а некоторые расстреляны. Командир роты Талаци Шандор приказал им выбрать себе могилу и собственноручно застрелил двоих из пистолета.

Под охраной немецких солдат, с отличительными знаками на левом рукаве, как рабы, день и ночь работают евреи в так называемых рабочих батальонах. Многие из них гибнут от голода, болезней, непосильного каторжного труда и садистских побоев. Они взрываются на минах, когда гитлеровские изуверы посылают их впереди своих войск, расчищая армии путь. Все эти факты – явления одного и того же порядка, все это говорит о попытках гитлеровцев провести в жизнь свой особый план поголовного уничтожения еврейского населения на оккупированной территории Европы.

Все, кому дорога свобода и существование свободолюбивых народов, отдадут все свои силы делу борьбы с кровавыми гитлеровскими погромщиками.

[430]

Город Сумы. Февраль 1943 года. Суровая зима. Мадьяры шли со станции Грязи. К холоду мадьяры были непривычны. Почти все были завернуты в награбленные одеяла и платки, начиная от цыганского платка и кончая детскими пеленками.

За венгерскими частями шел рабочий батальон, который принадлежал к этим частям. Рабочий батальон состоял из венгерских евреев. Первое время при мобилизации в венгерскую армию брали всех. А немцы уже отделили евреев. Евреев не обмундировали. На левой руке у них были широкие желтые повязки. Отряд использовался на самых тяжелых и грязных работах. Когда отряд пришел к нам, евреи были одеты в летней потрепанной одежде (ведь больше года они не переменяли ни белья, ни одежды, ничего не стирали, а работа была тяжелая). У большинства руки и ноги почернели от обморожения. Их совсем не кормили, и каждый питался, как мог. Все они были несчастны до невозможности. Вид прибитый. Всех и всего они боялись.