Жан-Франсуа Солнон - Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов

Вечером 12 октября 1793 г. президент Эрман сумел-таки доказать двуличие королевской четы. Если в памфлетах королеву несправедливо обвиняли в том, что она манипулировала безвольным супругом, то судьи Марии Антуанетты совершенно верно определили ее роль, которую она играла рядом с Людовиком, стремясь прибрать к рукам власть. Современные историки убеждены: после возвращения из Варена Мария Антуанетта выполняла практически министерские функции, распоряжалась действиями информаторов, размышляла над полученными советами, неустанно вела переписку, пыталась добиться, чтобы ее услышали. Король и королева мастерски овладели искусством двойной игры.

Их двуличие не осталось незамеченным самыми наблюдательными из современников. Например, мадам Ролан отпускала колкости в адрес «несчастных интриганов» из королевской семьи и их «неискренних поступках и лживом поведении». Иногда Мария Антуанетта сама признавалась, что запуталась в обмане: «Иногда я сама себя не понимаю более и заставляю себя призадуматься, действительно ли я говорю такое. Но чего вы хотите? Все это необходимо, и поверьте мне, мы опустились бы еще глубже, чем сейчас, не обратись я сразу же к этому средству. Во всяком случае, время мы выиграли, а это все, что нам нужно» [158] Joël Félix, op. cit., p. 565. Цитата по русскому изданию: Цвейг С. Мария Антуанетта. М., 1992. .

Чтобы как можно выгоднее сманеврировать при помощи тех узких возможностей, что давала Конституция главе исполнительной власти, Людовик и Мария Антуанетта, судя по всему, договорились с Мирабо, а затем с Барнавом, надеявшихся примирить короля и народ. Но, как мы уже знаем, подобный альянс был фальшивым. «Какое счастье, если б однажды, в один прекрасный день, я вновь стала сама собой и могла бы показать всем этим нищим, что не дала им себя одурачить» [159] Цит. по С. Цвейг. . И чтобы обезопасить себя от радикально настроенных республиканцев и защитить свою жизнь, чета стала рассчитывать на вмешательство иностранных монархов и их армий. Королева лгала председателю революционного трибунала вплоть до того, что отрицала переписку с венскими родственниками. Она просила их о помощи и отправляла сведения, которые должны были способствовать их победе.

10 августа 1792 г. Собрание отстранило короля от дел, а потом объявило о низвержении монархии. Через три дня королевскую семью заключили в Тампль. В октябре Людовика разлучили с родными, в ноябре судили, а 21 января казнили на гильотине. Страдания «вдовы Капетинга» тянулись до осени 1793 г. «Австрийка» взошла на эшафот 16 октября. Правление четы составило восемнадцать лет.

Из неразумной девушки с «ветром в голове», игравшей судьбами близких, из молоденький королевы, пытавшейся, без особого успеха, раздавать и забирать министерские должности, и тщетно направлять французскую дипломатию в русло, выгодное ее родине, выросла зрелая женщина, осознававшая с 1787 г., что монархическое государство обречено и необходимо оздоровить его, правительница, сражавшаяся тем оружием, которое давали ей в руки обстоятельства, чтобы как можно раньше задавить революцию. Затеи молодой и легкомысленной Марии Антуанетты нередко раздражали монарха. Она выслушивала советы матери, но не позволяла решать вместо себя. Совпадение во взглядах и активное сотрудничество с мужем во время революции показывали единство четы перед лицом врага, которое однако не сумело изменить движение судьбы, завертевшей, а затем поглотившей их.

Потомки оценивали чету по-разному. Для некоторых сторонников возвращения Бурбонам французского престола, Людовик XVI и Мария Антуанетта стали почти что святыми. В январе 1815 г. их тела были эксгумированы и перезахоронены в Сен-Дени. Тогда же в Париже был заложен первый камень Часовни искупления. Ее поставил Людовик XVIII на месте кладбища Мадлен, где изначально тела монархов бросили в могилу. Открытие часовни состоялось в 1825 г. В честь короля-мученика было воздвигнуто немало памятников. Не забывали и о королеве. Единственное сохранившееся напоминание о ней — убогую камеру в Консьержери — с 1816 г. переделали в часовню. После революции 1830 г. культ Людовика и Марии Антуанетты пошел на спад, отношение к каждому из них сложилось особое. Короля стали изображать в карикатурном виде: он якобы погубил монархию по причине своей слабости и нерешительности. Из Марии Антуанетты сделали фигуру трагическую. Жена Наполеона III Евгения всячески этому способствовала. Она велела организовать в 1867 г. на Всемирной выставке первую ретроспективу, посвященную хозяйке Трианона и деревенской пастушке. Затем общественное мнение опять изменилось. Капризную и фривольную королеву объявили виновной в собственной судьбе, в слепоте, приведшей к падению монархии, а в короле обнаружили невиданные ранее личные качества и снова его полюбили. Видимо, Людовику и Марии Антуанетте, долгое время бывшим друг другу чужими, не суждено соединиться в людской памяти.

В конце октября 1805 г. берлинцы стоически терпели дождь и холод ради того, чтобы оказать горячий прием одному знатному гостю. К королю Фридриху Вильгельму III и королеве Луизе прибыл царь Александр I. Балы, званые обеды и театральные представления, типичные для любого официального визита тем не менее не позволяли забыть о дипломатической цели приезда. Александр собирался вступить в новую коалицию с Наполеоном и заглянул в Пруссию, чтобы попробовать привлечь на свою сторону Фридриха.

На протяжении десяти лет Берлин предусмотрительно избегал вмешиваться в войну, где столкнулись пол-Европы и революционная Франция. Многие считали позорным нейтралитет, который упорно поддерживали прусские правители.

Все помнили, что в свое время Фридрих II (1740–1786) сделал свои владения могущественнейшей державой. Великого Фридриха, завоевавшего австрийскую Силезию, победившего французов в битве при Росбахе (1757) и объединившего часть Германии, уважали и боялись; он считался одним из лучших монархов страны. О нем постоянно вспоминали те, кто глядел на завоевательные победы Франции во главе с Наполеоном Бонапартом, этим, по выражению мадам де Сталь, «Робеспьером на коне» и мечтал потягаться с его славой.