Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

Однако по уровню боевой подготовки и управления Красная Армия в действительности значительно уступала вермахту как до войны, так и на протяжении всей войны. Еще в 1943 году механики-водители советских танков перед тем как идти в бой, получали практику вождения в 3–5 раз меньшую, чем требовалось для того, чтобы уверенно водить танк (5—10 моточасов вместо 25). Советские летчики накануне войны имели до смешного малый налет часов – от 4 до 15,5 часа за первые три месяца 1941 года. В дальнейшем в летном училище советские летчики успевали налетать лишь 20–30 часов и освоить лишь взлет и посадку, но не выполнение сложных маневров в воздухе. Пилоты же люфтваффе вплоть до начала 1944 года только в училищах имели летную подготовку в 450 часов. Затем из-за нехватки горючего она была уменьшена до 150 часов, но все равно оставалась в несколько раз большей, чем у советских пилотов. В 1939 году во время похода в Польшу советские танковые корпуса из-за дефицита средств связи и, как следствие этого, плохого управления, по темпам продвижения отстали от кавалерийских дивизий. К июню 1941 года число танков в советском механизированном корпусе увеличилось почти вдвое, а средства связи остались прежние. В результате советские механизированные корпуса оказались еще более неповоротливыми, чем прежние танковые. К тому же огромное число танков на советской стороне не было обеспечено хорошо подготовленными экипажами. В результате советские танковые соединения, несмотря на лучшие боевые качества танков Т-34 и КВ, в самом начале войны были легко разгромлены немногочисленными, но лучше подготовленными танкистами вермахта в приграничных сражениях. Вплоть до конца войны в Красной Армии полноценные радиостанции ставились только на танки командиров подразделений, тогда как на остальных танках стояли только радиоприемники. Если танк командира выходил из строя, никто другой не мог взять на себя управление подразделением. Такая практика была следствием не только острой нехватки современных средств связи в Красной Армии, частично компенсировавшейся поставками по ленд-лизу, но и глубоко укоренившегося в советской системе недоверия к нижестоящим исполнителям, к проявлению несанкционированной инициативы с их стороны. Можно предположить, что начальство также опасалось, будто подчиненные начнут использовать радиопередатчики не по назначению, дезорганизуя управление, и из осторожности не ставило их на все танки.

Если бы советские генералы могли взглянуть правде в глаза и реально оценить состояние своих войск, то они должны были бы еще накануне войны постараться убедить Сталина в следующем. Красная Армия против вермахта в ближайшем будущем успешно наступать не может. Оптимальным способом боевых действий для Красной Армии была бы оборона с расположением основной группировки войск по линии укреплений на старой государственной границе. В западных районах Белоруссии и Украины и в Прибалтике следовало бы держать только небольшие подвижные части прикрытия, которые должны были бы лишь выяснить группировку и направление основных ударов противника, а затем отступить к главным силам. Самолеты надо было применять лишь над боевыми порядками своих войск для отражения вражеских атак, а танки – лишь небольшими группами для непосредственной поддержки пехоты. Это больше отвечало бы уровню подготовки советских солдат и офицеров. Однако вместо этого Сталин и его генералы от первого и до последнего дня войны стремились придерживаться наступательной стратегии, что привело к тяжелым потерям.

В действительности оптимальным вариантом действий для более слабой по сравнению с вермахтом Красной Армией была бы оборона, а не наступление. Еще в 20-е годы Л. Д. Троцкий прозорливо предупреждал, что в начальный период войны Красной Армии придется не наступать, а обороняться и даже отступать в глубь страны, чтобы выиграть время для мобилизации всех сил и средств. Только потом, «имея за собой пространство и численность, мы спокойно и уверенно намечаем тот рубеж, где обеспеченная нашей упругой обороной мобилизация подготовит достаточный кулак для нашего перехода в наступление». Однако после смещения Льва Давыдовича со всех постов и его высылки из СССР оборону стали рассматривать как сугубо второстепенный вид боевых действий. Сталину нужна была молниеносная война и скорая победа, тогда как гораздо лучше было бы с самого начала ориентироваться на ведение длительной войны на истощение в союзе с Англией и Америкой, без чьей военно-экономической помощи такую войну Советский Союз выдержать не мог.

В принципе оптимальным вариантом для Советского Союза было бы еще в 1939 году согласиться на роль младшего партнера в союзе с Англией и Францией и не преследовать цели расширения своих границ. В этом случае Вторая мировая война либо вовсе не началась, либо Германия очень скоро потерпела бы в ней поражение. Однако такой вариант существовал лишь чисто теоретически. Практически ни Сталин, ни кто-либо другой из советских руководителей его никогда не рассматривали. Они не собирались идти в кабалу к «империалистам», а наоборот, рассчитывали рано или поздно победить «империалистов» и включить в «социалистический лагерь» как можно больше стран.

Война началась совсем не так, как ожидал Сталин. И после 22 июня 1941 года он целых 11 дней ничего не говорил народу. Вероятно, в первые два-три дня диктатор еще надеялся, что удастся реализовать превосходство Красной Армии в танках и самолетах и перенести боевые действия на неприятельскую территорию. Когда же стало ясно, что Западный фронт вообще разгромлен, а на других направлениях германские танковые клинья рассекают советскую оборону, Сталин, наконец, осознал, что на быструю победу над Гитлером, да еще без помощи союзников, рассчитывать не приходится. И только 3 июля 1941 года советский вождь поведал народу: «Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма (ни о какой реставрации монархии в России Гитлер никогда не думал, Сталин сказал о царизме просто для красного словца в расчете убедить крестьян, что захватчики могут отнять у них землю. – Б. С. ), разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белорусов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том – быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение». На самом деле для советских народов в этой войне существовала лишь перспектива смены одного ярма, коммунистического, другим, национал-социалистическим. Это новое ярмо одним народам, например, латышам и эстонцам, казалось менее тяжелым, но для евреев и цыган оно означало поголовное истребление.