Анатолий Сульянов - Берия. Арестовать в Кремле

— Вы бывали в Америке? — спросил Сталин Хрущева.

Тот опешил — вмиг можно стать американским агентом, ведь Сталин знал, что Хрущев никогда не был в Америке. Знал, а почему спросил? Вот так однажды спросил Ворошилова: «У тебя глаза бегают. Ты не английский шпион?»

— Нет, товарищ Сталин, я не был в США, — словно оправдываясь, тихо ответил Хрущев. — Я читал об этом в газетах.

— Мало что могут написать газеты, — возразил Сталин. — Мы сделаем так: пошлем телеграмму Вышинскому, он там, на сессии ООН. — Сталин направился в расположенное рядом с дачей здание телеграфа, и под его диктовку Хрущев написал телеграмму.

Через несколько дней пришел ответ Вышинского: «По проверенным данным у Молотова в Нью-Йорке собственного вагона не обнаружено».

Сталин не поверил Вышинскому и продолжал настаивать на своем.

— Слепые вы, котята, — Сталин отрешенно махнул рукой в сторону стоявших рядом Хрущева и Микояна. — Передушат вас империалисты без меня. Всякую бдительность потеряли…

Неприязнь и подозрительность к Молотову и Микояну закончились тем, что оба были освобождены от занимаемых должностей: Молотов — от обязанностей министра иностранных дел, Микоян — с поста министра внутренней и внешней торговли.

Принятие такого решения Сталиным было ускорено «делом об Еврейском антифашистском комитете СССР» — делом Лозовского, Михоэлса и других. Народный артист СССР Михоэлс предложил идею создания Еврейской автономной области в Крыму и внес это предложение Еврейскому антифашистскому комитету для дальнейшей реализации идеи. Берия доложил Сталину, акцентировав его внимание на попытки руководителей комитета оторвать жемчужину страны — Крым — от СССР. Таким образом, Еврейский антифашистский комитет, активно действовавший в годы войны по разоблачению жертв фашизма, был заподозрен в шпионаже.

Закрутилась машина подозрений и арестов. При загадочных обстоятельствах в Минске под колесами автомобиля гибнет Михоэлс, арестовывается один из его руководителей, в недавнем прошлом начальник Совинформбюро С. Лозовский и другие члены комитета, которые обвинялись во «враждебных связях с иностранными разведками и шпионской деятельности» и вскоре «признались» в связях с Молотовым и Микояном для подготовки антисталинского переворота. Особую активность в этом «деле» проявлял полковник Михаил Рюмин, опираясь на поддержку Маленкова.

Начались массовые допросы с применением испытанных приемов. Снова усердствовал Рюмин, «доказавший» причастность членов комитета к «враждебной деятельности»… И хотя особых доказательств не оказалось, суд, основываясь на личных «признаниях» обвиняемых, принял постановление о применении к обвиняемым высшей меры наказания. Председатель Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенант юстиции А. Чепцов, вынужденный подписать явно сфальсифицированный приговор, спустя несколько лет объяснял: «Я позвонил по телефону, просил принять и выслушать меня. Через несколько дней я был вызван к Маленкову, который вызвал также Рюмина и Игнатьева. Я полагал, что Маленков меня поддержит и согласится с моими доводами… Однако, выслушав мое сообщение, он дал слово Рюмину, который стал меня обвинять в либерализме к врагам народа… обвинил в клевете на органы МГБ СССР и отрицал применение физических мер воздействия. Я снова заявил, что Рюмин творит беззаконие, однако Маленков заявил буквально следующее: «Вы хотите нас на колени поставить перед этими преступниками, ведь приговор по этому делу апробирован народом, этим делом Политбюро ЦК занималось три раза, выполняйте решение ПБ»… Мы, судьи, как члены партии вынуждены были подчиниться категорическому указанию секретаря ЦК Маленкова» [20] Ваксберг А. Заслуженный деятель. // «Литературная газета 1989». 15 марта. .

В 1949 году по этому «делу» была арестована жена Молотова Полина Жемчужина, обвиняемая в «измене Родине», в «связях с международным сионизмом». Попытки члена Политбюро министра иностранных дел Молотова уберечь жену от допросов и следствия отверглись Сталиным и членами Политбюро. Жемчужина на свой страх и риск поддерживала как жена министра иностранных дел связи с первым послом Израиля в СССР Голдой Меир, ставшей впоследствии премьер-министром Израиля. Эта полудружба окончилась для Жемчужиной весьма драматически.

Но главная причина ее ареста была несколько иной — она слишком много знала. Дело в том, что жена Молотова в ноябрьские дни 1932 года оказалась одной из первых в спальне жены Сталина — Надежды Аллилуевой, лежащей на полу в луже крови с простреленной головой и пистолетом в руке. За несколько часов до рокового выстрела Жемчужина долго уговаривала Надежду не принимать близко к сердцу грубость Сталина, обозвавшего свою жену на семейном вечере у Ворошилова непристойным словом, пыталась успокоить ее, но Аллилуева все-таки покинула кремлевскую компанию. Сталин давно подбирался к Жемчужиной, но не было повода, а тут вдруг «связь с иностранной подданной»…

Больше трех лет Жемчужина находилась в ссылке, но после расстрела группы Лозовского ее вернули в январе 1953 года в Москву для продолжения допросов.

Вот как описывает Р. Медведев события тех дней: «День похорон Сталина 9 марта совпал с днем рождения Молотова. Спускаясь с трибуны Мавзолея, Хрущев и Маленков все же поздравили его с днем рождения и спросили, что бы он хотел получить в подарок? «Верните Полину», — сухо сказал Молотов и прошел мимо. Просьбу немедленно передали Берия. Последний, впрочем, и сам понимал, что неразумно держать жену Молотова в заключении… В январе 1953 года она была включена в число участников «сионистского заговора» вместе с группой еврейских врачей и уже покойным к тому времени Михоэлсом. Ее начали допрашивать с применением пыток. Допросы прекратились только 1 или 2 марта. А 9 или 10 марта ее вызвали в кабинет Берия. Она не знала о смерти Сталина и готовилась к худшему. Но Берия неожиданно вышел из-за стола, обнял свою гостью и воскликнул: «Полина! Ты — честная коммунистка!» Жемчужина упала на пол, потеряв сознание. Но ее быстро привели в чувство, дали немного отдохнуть и переодеться и отвезли на дачу к Молотову — весьма необычный подарок к уже прошедшему дню рождения».

Разработанная Берия интрига достигла цели: Сталин поверил «признаниям», протоколам допросов и желчно возненавидел Молотова и Микояна. Позже, на XIX съезде, а точнее, на первом после съезда Пленуме он с гневом обрушился на Молотова и Микояна, обвинив их в предательстве марксизма, отходе от линии партии, подозревая их в ведении «нечестной политической игры», вспоминая их промахи в работе.

Сталин окончательно утвердился в своей недавно обуявшей его мысли: убрать старую партийную гвардию (Ворошилов, Андреев, Молотов, Микоян) руками Берия, а потом, как это делалось не раз, убрать и Лаврентия… Сталин стал мрачно-молчаливым, ненавидя свое окружение все больше и больше; он все чаще видел среди окружавших его лиц врагов — друзей же у него никогда не было…