Михаил Козырев - Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР

Естественно, даже учитывая всепроникающую коррупцию, такого рода схемы могли существовать лишь в относительно небольших масштабах. Кроме того, они не подлежали тиражированию. «Советский» предприниматель, в отличие от своих западных коллег, действовавших в условиях прозрачных, открытых рынков с понятными правилами игры, не мог отладить бизнес-процесс и потом лишь заниматься их масштабированием. Нет, он должен был действовать «вручную», буквально все делать сам. Ведь вероятность провала росла пропорционально количеству задействованных в сделках людей.

И какой вывод? Да очень простой – эти люди не были готовы к тому, как обернутся дела после развала государства, десятилетиями до этого преследовавшего их. Что надо будет действовать в условиях достаточно жесткой конкуренции. Решать вопросы не за взятку, а все-таки, в большинстве случаев, предлагая рынку более качественный продукт. Они, как ни крути, были частью системы. Пусть и полу-, а то и вовсе нелегальной, но частью системы, существовавшей в СССР. И с крахом советской системы для многих из них исчезла и возможность делать «бизнес». Приведу пример.

Известен случай, говорит Леон Косалс, профессор Высшей школы экономики – человек работал шофером, возил водку с завода в «Березку». По договоренности с человеком, отпускавшим продукцию с завода, он в каждую машину брал с десяток «своих» ящиков. И все это продавалось в «Березке» за валюту и чеки. Схема начала работать в середине 80-х, и к началу перестройки у оборотистого шофера в заначке было около $1 000 000. У него было все – квартира на Проспекте Мира, машина, импортные телевизор и видеомагнитофон. Но стал ли он миллионером? Нет, говорит Косалс. Большую часть своего капитала этот человек вложил в МММ. И все потерял.

Сергей, хозяин «аккумуляторного» бизнеса, вспоминает своего знакомого, который работал проводником поезда «Москва-Берлин». Лет тридцать назад даже не требовалось объяснять, что это может означать! Сейчас это пустой звук. Как вы говорите? Проводник в поезде? Ха! Но в начале 80-х человек, регулярно бывавший за границей, пусть это была и ГДР, мог с полным на то основанием считать, что жизнь удалась. Привозя (вполне, заметим, легально!) пару-тройку добротных гэдээровских вещей (куртки, плащи, костюмы, обувь и т. п.) за раз и перепродавая их здесь, доходы можно было иметь в разы выше, чем в среднем по стране.

Именно так обстояли дела у знакомого Сергея – кооперативная квартира, дача, машина, жена не работает. Однако когда границы в начале 90-х открыли, и «челноки» получили возможность свободно провозить все то, что раньше было предметом дефицита, бизнес проводника резко сдулся.

«Люди привыкли иметь доходность в 1000 % [на операции]. Даже 100 % им казалось мало. При этом дефицит исчез. Надо было все начинать заново. Они просто растворились», – говорит Сергей о своих бывших партнерах и контрагентах еще по тому, советскому, бизнесу. Зато он поддерживает отношения со своим приятелем, который в начале 80-х промышлял фарцовкой, а потом эмигрировал в США. Про то, чтобы заняться там своим делом, он не помышляет. Более того, ни в одном официальном документе, ни на одном из собеседований ни разу не сказал, чем занимался в СССР У него стабильная, высокооплачиваемая работа – водит на дальние рейсы – между штатами – двухэтажный автобус. Зарплата – около $50 000 в год. На жизнь хватает. Скоро на пенсию. И никакого бизнеса.

Но вернемся к судьбам советских предпринимателей. Как только их бизнес вырастал, его закрывали. Либо надо было каким-то образом встраиваться в систему, конвертировать свои деньги в продвижение по партийной или хозяйственной части. Это мало кому удавалось. В подавляющем большинстве случаев наградой за деловые успехи была тюрьма, а то и расстрел.

Николай Коварский, питерский бизнесмен, заставший еще последних советских воротил, говорит о еще одной причине, по которой предприниматели из СССР не оказались на первых ролях в экономике «новой» России. По его мнению, андроповские репрессии все же изрядно обескровили подпольную советскую экономику. Многие действительно знаковые деятели попали под «тяжелые» статьи и отправились в лагеря. С другой стороны, с 70-х годов из СССР стало возможно выехать по линии «еврейской» эмиграции. Кое-кто в условиях закручивания гаек в 1982–1984 годах этим воспользовался. И уж совсем массовым, по словам Коварского, был отъезд в конце 80-х, когда границы фактически открылись.

Люди, десятилетиями жившие под страхом внезапного ареста, благосостояние которых висело на невероятно тонкой ниточке подношений коррумпированным чиновниками и силовикам, практически не колебались, принимая решение уехать или остаться. Особенно те, кто сумел скопить действительно приличные состояния и хранил их в золоте и прочих «вечных ценностях». «Я помню все эти разговоры. Все люди, кто зарабатывал деньги, все были настроены сугубо уезжальчески. Сколько у меня было знакомых из числа «старших товарищей», уехали практически все», – говорит Коварский. В горбачевскую перестройку они, естественно, не поверили. И как только возникла такая возможность – выехали.

Возможно, Коварский утрирует, но, по его словам, в начале – середине 80-х годов в советской «второй» экономике сформировался «бедный кислородом слой». Произошел «разрыв поколений» – как в результате «посадок», так и массового выезда за границу. А тут как раз подоспели «комсомольцы», молодые ребята из первых кооперативов, знавшие все ходы-выходы. Молодая поросль затенила предшественников. Тем более что «старые кадры» действительно привыкли делать дела по-другому, чем это стало принято в начале бурных 90-х.

Ведь кроме «комсомольцев», появились и другие знаковые персонажи 90-х. Взять хотя бы проблему рэкета и бандитских «крыш», ставшую одной из наиболее характерных примет времен становления современной российской частной экономики. Конечно, советские предприниматели сталкивались с организованной преступностью. Налетчики вычисляли квартиры богатых спекулянтов и цеховиков, грабили их, похищали за выкуп родственников.

Этим, например, промышлял Вячеслав Иваньков, будущий Япончик. Начинал он в 60-е в знаменитой тогда банде Геннадия Корькова (Монгола), сумевшего сколотить группировку из тридцати настоящих отморозков. Часто их жертвами становились подпольные миллионеры, цеховики, фарцовщики, известные коллекционеры и работники торговли. Люди Корькова вывозили их в лес, иногда прихватывая и семьи, подвешивали жен к деревьям, пытали, заставляли рыть себе могилы. Позже Иваньков сколотил собственную банду, с которой колесил по Союзу и занимался примерно тем же. В Свердловске, например, он совершил налет на квартиру цеховика Айсора Тарланова и угрозами заставил его дочь отдать несколько килограммов драгоценностей.