Михаил Козырев - Подпольные миллионеры: вся правда о частном бизнесе в СССР

Однако на суде, когда Иванькова задержали по другому делу, Тарланов отказался от каких бы то ни было претензий. Это было в порядке вещей. И жертвы, и нападавшие знали, что обращений в милицию не будет – слишком многое пришлось бы объяснять по поводу происхождения похищенных предметов или явно нетрудовых и возмутительно высоких для советского времени доходах пострадавших.

Но существовало ли явление системного «крышевания» организованной преступностью советских теневых предпринимателей? Четкого ответа на этот вопрос нет. Кое-где, наверное, было – например, в Грузии, где мощные воровские объединения сложились еще в советский период. Существует также легенда о состоявшейся в начале 80-х годов общесоюзной воровской «сходке» то ли в Ставрополе, то ли в Одессе, на которой был установлена общепринятая норма обложения «барыг» 10-процентным (а кто-то говорит и про 20 %) сбором со всех их доходов. И якобы исходя из этой нормы и строились в дальнейшем отношения между ворами, с одной стороны, и цеховиками и прочими дельцами – с другой.

Однако Марк Шерман, например, в своих записках с зоны ни о каких ворах и их «крыше» не упоминает. В деле бакинского цеховика Рамиза Шабанова об этом также нет ни слова. Если он кому и платил «взносы» – так это местным ментам, прочим проверяющим и администрации фабрики. Что понятно – советский государственный аппарат работал без сбоев. Отдельных его представителей можно было коррумпировать, но как система, государственная репрессивная машина была эффективна вплоть до конца 80-х годов. Уж во всяком случае, никакие воры и местная приблатненная шпана и близко не стояли с райотделом милиции по ресурсам и возможностям контролировать территорию.

Новая реальность наступила в 90-е. Органы дезорганизованы, кадры разбегаются, нищенские зарплаты и катастрофическое падение престижа службы. Зато появились энергичные и жестокие парни в спортивных костюмах с претензиями на часть доходов любого понравившегося им бизнеса. Милиция против них бессильна. Защиту могут дать только такие же энергичные, но лучше – еще более свирепые, люди. Так возникают бандитские «крыши». Для цеховиков и иже с ними это была новая реальность. Далеко не все ее смогли переварить. Закономерным итогом во многих случаях стал переход контроля над бизнесом (если он выживал в новых условиях рынка) в руки представителей «крыши».

Какой вывод из всего сказанного выше? Советские предприниматели не были неудачниками. Они действительно были более предприимчивы, активны и изобретательны, чем средняя масса населения Союза. Но, как и у большей части граждан СССР, слом системы вызвал в их среде дезинтеграцию и потерю ориентиров. В этом смысле цеховики стали такой же жертвой эпохи, как и многочисленная советская интеллигенция. В новое время им пришлось искать себе новое место под солнцем. Получилось это далеко не у всех. И это главная, видимо, причина того, что деятели подпольной советской экономики не составили явно преобладающей части нового бизнес-сословия на постсоветском пространстве.

Хотя некоторым из бывших нелегальных советских предпринимателей удалось практически невозможное. С самого дна они поднялись до командных высот целых отраслей российской экономики. Речь, конечно, прежде всего, идет о легендарных братьях Черных.

Старший из них, Михаил, родился в 1952 году в украинском городке Умань. Вскоре после этого семья перебралась в Ташкент, где появились на свет и два других брата – Лев и Давид. Тогда многие евреи из европейской части СССР перебрались в среднеазиатские республики. Нравы там были терпимее, и заниматься разнообразными частными «промыслами» было гораздо проще.

Черные жили большой семьей – в одном доме с Михаилом, его братьями и родителями обитали также дед по отцовской линии и родители мамы. Отец работал на заводе энергетиком, мать – бухгалтером. Их официальный заработок был мизерным, что-то около 200 рублей на двоих. Однако кроме официальной работы у отца были и другие заработки – он сколотил бригаду шабашников и брал частные подряды на строительство. Старший из сыновей, Михаил, уже лет с семи принимал участие в этом бизнесе.

«Ташкент был достаточно «диким» местом во времена моего детства», – вспоминал Михаил Черной. Для ликвидации последствий катастрофического землетрясения 1966 года в Ташкент съехались рабочие со всего СССР К «большой стройке» подтянулись и асоциальные элементы всех мастей – от мошенников и махинаторов до откровенных уголовников. В этой среде, на городских улицах, прошло детство и юность братьев.

Михаил, старший, с детства увлекался спортом – занимался боксом, играл в баскетбол. В комсомол его не приняли. Но на улице он пользовался уважением. Свой первый бизнес он вместе с такими же крепкими ребятами организовал в городских парках Ташкента – проводил розыгрыши лотереи. Издалека все действительно выглядело солидно. Во вращающийся барабан закладывались шары, на которых были нанесены цифры. Барабан вращался, шары доставались наугад, объявлялся выигравший номер.

Формально устроителем лотереи вроде бы как выступало местное спортивное общество ДОСААФ. Но на самом деле обо всем через знакомых-спортсменов договаривался Михаил Черной – с дирекцией парков, с райисполкомами. Те выдавали разрешение. «Шары» в лотерейных барабанах были шариками для настольного тенниса. Выигрышей было минимально возможное количество. А большую часть собранных денег устроители забирали себе. «Вскоре мы зарабатывали по 30 000 рублей в месяц», – вспоминал потом Михаил Черной. Естественно, он платил регулярные взятки милиции. А также, по его собственному выражению, кое-кому при необходимости «демонстрировал мускулы».

Лотерейный барабан Черной крутил четыре года. Потом устроился работать в одну из республиканских спорторганизаций. У него появилась возможность вместе со спортивными командами перемещаться по всему Союзу. Этим Черной воспользовался в полной мере – начал возить в города Сибири дыни и прочие дары солнечного Узбекистана.

Однако после нескольких стычек с местными бандитами в Красноярске бизнес пришлось оставить. Заработанные деньги Черной вложил в свой цех. Он был организован при местном экскаваторном заводе. Там из «отходов производства», а проще говоря, нелегально добываемого сырья, было налажено производство популярных тогда в СССР тапочек-вьетнамок. Объемы выпуска достигали 5000 пар в день. Вскоре к тапочкам прибавились одежда, пластмассовая бижутерия, колготки, ковры…