Найджел Клифф - В поисках христиан и пряностей

«Я начал жаловаться на море, принесшее нам столько бед, – писал священник, – а он дал мне ответ, который я счел весьма мудрым:

– Господин, если вы знали, что море бессмысленно и безумно, почему вы рискнули в него выйти?» [580]

В 1516 году в почтенном возрасте 64 лет Леонардо да Винчи переехал во Францию. С собой он привез три свои работы: две картины на религиозные темы и один загадочный портрет, который станет известен как «Мона Лиза».

Подземный ход связывал увенчанный башенками особняк Леонардо с замком Амбуаз, любимой резиденций французского короля. Франциску I было всего двадцать два года, но они виделись каждый день и стали близкими друзьями. Когда спустя три года после приезда Леонардо умер, Франциск держал голову художника у себя на руках. «Подобный ему никогда не родится на свет, – сетовал король. – Мир не увидит человека, который знал бы столько, сколько знал Леонардо» [581].

Ренессанс пришел во Францию. Зародившийся в соперничающих городах-государствах Италии, вскормленный на великолепии Востока и принесенный на север ветрами войны, этот интеллектуальный переворот привил стране, одержимой битвами, тягу к учености и искусству. Франциск отправил своих агентов в Италию скупать картины, скульптуры и манускрипты; они даже пытались перевезти во Францию «Тайную вечерю» Леонардо – вместе со стеной, на которой написана фреска. По всему королевству Франциска, как грибы после дождя, возникали великолепные дворцы и замки, включая замок Шамбор, самый поразительный охотничий домик в мире, к архитектурным планам которого, возможно, приложил руку сам Леонардо, – там в 1539 году Франциск принимал своего заклятого врага, императора Карла V Испанского.

Их связывали давние и непростые отношения. Двадцатью годами ранее девятнадцатилетний Карл одержал верх над двадцатичетырехлетним Франциском в схватке за корону Священной Римской империи. С тех самых пор они были заклятыми врагами, император даже несколько раз вызывал французского короля на личный поединок. Наибольший удар по гордости французов был нанесен в 1525 году, когда войска Карла V захватили Франциска в ходе войны за контроль над герцогством Миланским; французского короля увезли в Мадрид и бросили в тюрьму.

Регентом на время той военной кампании Франциск оставил свою мать Луизу Савойскую. Услышав о пленении сына, Луиза решила, что необходимы решительные меры, и направила посольство в Стамбул.

Первый посол пропал в Боснии, но второй добрался до столицы Османской империи. В его башмаках были спрятаны письма султану Сулейману Великолепному, в которых регентша просила о союзе между Францией и Турцией. Леонардо да Винчи, возможно, не одобрил бы. За десять лет до переезда на Луару он спроектировал арочный мост, чтобы украсить Стамбул [582]. Дед Сулеймана султан Баязет II отверг фантастический проект как абсурдно непрактичный, а вместо да Винчи обратился к соотечественнику Леонардо Микеланджело.

Со временем альянс с Францией был заключен, и Сулейман, ненавидевший более удачливого претендента за желанный титул цезаря-императора, послал Карлу ультиматум: пусть освободит французского короля и выплачивает туркам ежегодную дань или пеняет на себя. Карл отказался, и весной 1529 года турки выступили на его город Вену. Стодвадцатитысячное войско Сулеймана многократно превосходило оборонительные силы Габсбургов и ополчения Вены, но после нескольких месяцев зимней распутицы здоровье солдат Сулеймана было подорвано, запасы на исходе, и когда начался сильный снегопад, турки отступили.

Неудачная осада пришлась на пик могущества турок, но и после ее провала Османская империя оставалась единственной сверхдержавой ренессансного мира. Следуя путем первых завоевателей-арабов, турки прошли из Египта на запад и бурей прокатились по Северной Африке. Шестьдесят тысяч турецких солдат и моряков выгнали последние пять сотен рыцарей-госпитальеров из крепости на Родосе и оттеснили их на Мальту. Берберский пират Хайр ад-Дин, более известный как Барбаросса [583], был кооптирован в турецкий флот адмиралом и навязал свою волю всему Средиземноморью. Французский альянс с турками возмутил остальных христиан, однако был отражением политической реальности.

В 1535 году Франция учредила постоянное посольство при Блистательной Порте – такое название носили ворота в стамбульский дворец Топкапы, где принимали иностранных послов, и – по метонимии – так в дипломатических кругах стали называть саму Османскую империю. Турецкие корабли зимовали в Марселе и предпринимали совместные с французами атаки на Италию и Испанию. Французский флот потом зимовал в Стамбуле, и союзники вели свои кампании до тех пор, пока Франциск и Карл не заключили наконец перемирие. Вскоре после этого Франциск пригласил своего противника в Шамбор.

Оттепель вскоре снова сменилась заморозками. Агенты Карла V совершили покушение на посла Франциска в Порте, и снова христиане объединились с мусульманами, чтобы сражаться против христиан [584]. Корабли Барбароссы соединились с французским флотом и разорили Ниццу, принадлежавшую тогда стороннику Карла V, впрочем, союзники произвели на бывшего пирата отнюдь не благоприятное впечатление, как гласит о том известный анекдот. «Твоим морякам обязательно заполнять бочки вином вместо пороха?» [585]– спросил он любящего выпить французского адмирала. Когда тридцать тысяч матросов и солдат турецкого флота зимовали в Тулоне, Франциск приказал всему населению покинуть город и превратил городской собор в мечеть. Союз турок и французов сохранялся и после сокрушительного поражения османского флота в битве при Лепанто в 1571 году, еще одной осады турками Вены в 1683 году и вплоть до XIX столетия.

Франция была не единственной европейской державой, обращавшей свои взоры на Стамбул. В 1578 году английский предприниматель Уильям Харборн приплыл в Блистательную Порту засвидетельствовать свое почтение султану Мураду III. В следующем году завязалась длительная переписка между Мурадом и королевой Елизаветой I. В ответ на первое письмо Елизавета послала султану богато украшенные дорожные часы и – более провокационно – большое количество свинца для изготовления боеприпасов, значительная часть которого была снята с крыш католических монастырей. Елизавета не впервые вступала в контакт с мусульманской страной: она уже дала разрешение на продажу доспехов и ядер в Марокко и отправляла теплые письма и послов к его правителю.

К тому времени протестантская реформация [586]расколола Европу на два враждующих теологических лагеря. В 1570 году папа римский отлучил от церкви «Елизавету, самозваную королеву Англии и слугу преступления» [587], и Елизавета обратилась к мусульманскому миру в поисках потенциальных союзников против Испании, главной католической державы. Как и правитель Марокко, турецкий султан был не прочь установить дипломатические отношения. По разительному контрасту с инвективами папы он в своих письмах обращался к «красе женщин, следующих за Иисусом, самой превосходной даме, почитаемой среди людей мессии, третейской судии в делах христианской общины, простирающей шлейф величественности и серьезности, королеве владений Инглетерских, королеве Элизаиде» [588]. Ислам и протестантство, намекал он, родственные религии: в отличие от католичества обе они отвергают поклонение идолам и верят в силу книги. Елизавета ответила согласием от всего сердца и присовокупила фрагменты разбитых икон, а Уильям Харборн, который к 1583 году стал первым послом Англии в Блистательной Порте [589], в ответ обращался к Мураду, употребляя обороты, которые пришлись бы по вкусу Мехмеду Завоевателю – «августейший и милостивейший цезарь» [590]. Харборн потихоньку нашептывал мудрые советы на ухо советникам султана, и два суверена планировали совместную кампанию против Испании.