Найджел Клифф - В поисках христиан и пряностей

4 мая 1493 года, вскоре после того как Колумб наконец достиг Испании, в спор вмешался папа римский, разделив мир надвое.

Папу Александра VI никак нельзя было счесть нейтральным третейским судьей. Он родился в Испании, и имя его семьи – Борджиа – станет синонимом откровенного непотизма. У него было четверо детей от его любимой метрессы, которым он даровал немалые поместья из папских земель. В Риме правили бал испанские головорезы, шлюхи, охотники за удачей и шпионы, и, по слухам, папские дворцы заполнили горы сладострастно извивающихся тел. Ходили даже слухи, что престол Святого Петра Родриго Борджиа заполучил путем подкупа [271], но продвижению его кандидатуры, безусловно, способствовало вмешательство его друга Фердинанда Арагонского. У католических королей были все причины полагать, что Рим на их стороне.

По распоряжению папы была проведена черта сверху донизу карты в сотне лиг [272]к западу от Азорских островов и островов Зеленого Мыса, двух архипелагов, открытых в эпоху Энрике Мореплавателя, по-прежнему составлявших самые западные владения Португалии. Все, что находилось к западу от этой черты, отныне принадлежало Испании. Пространная булла, излагавшая новый мировой порядок, подчеркнуто опускала малейшие упоминания Португалии, и вскоре затруднения Португалии приняли еще более тяжкий оборот. В сентябре того же года другая булла отменила все предыдущие разрешения португальцам на колонизацию новых земель. Поскольку может выйти так, объяснял папа, что испанцы, плывя на запад или на юг, могут «открыть острова и материки, которые принадлежат или принадлежали Индии», им следует пожаловать любые земли, «которые были или будут найдены, которые были или будут открыты, которые будут лежать на пути или покажутся лежащими на пути плавания или путешествия на запад или юг, будь то в западных областях или в областях на юге и на востоке от Индии» [273]. Учитывая путаницу относительно протяженности Индии, формулировка была крайне двусмысленной и могла относиться к чему угодно, включая большую часть Африки.

Долгие десятилетия португальских открытий грозили внезапно обернуться ничем.

Точно подгадав время (что сильно отдавало сговором с папой), испанцы отправили Колумба на запад за два дня до официального оглашения буллы. На сей раз адмирал Моря-Океана командовал флотом из семнадцати кораблей и армией в тысячу двести человек. Он исследовал архипелаги Багамских и Антильских островов, открыл новые острова, высадился в Пуэрто-Рико и вернулся на Эспаньолу. Ставки были высоки, и Колумб отчаянно нуждался в вещественном доказательстве того, что способен привезти домой богатства Востока. Его люди обнюхивали все встречные деревья, убеждая себя, что на них растут пряности, хотя плодоносили те не больше, чем раньше. Колумб распорядился, чтобы его новые подданные платили ежеквартальную дань золотом; в случае отказа, грозил он, им отрежут руки. Поскольку квоту туземцы выполнить никак не могли, многих покалечили и бросили истекать кровью, и тысячи человек предпочли отравиться, лишь бы избежать этих мук. Еще сотни согнали (матери при этом роняли младенцев в попытке бежать), чтобы переправить домой в Испанию и продать на невольничьих рынках; многие погибли в пути. Испанцы взялись грабить и убивать с пылом варваров [274], и по Новому Свету поднялись четкие силуэты бесчисленных виселиц.

Еще до возвращения Колумба из его второго плавания король Жуан отправил послов заключить сделку непосредственно с Испанией. Флот у него был мощнее испанского, и он прекрасно сознавал, что Фердинанд и Изабелла погрязли в долгах и слишком заняты обустройством своей новой христианской державы. Кроме того, его информаторы в королевском совете Испании доносили, что католические монархи готовы рассматривать возмутительный вердикт папы как предмет для переговоров.

Стороны встретились в маленьком испанском городе Тордесильяс у самой границы с Португалией и при посредничестве папского посла выработали компромисс. Испанцы согласились передвинуть пограничную черту на 370 лиг к западу от самой западной части островов Зеленого Мыса, то есть приблизительно на середину между этим архипелагом и Западными Индиями Колумба. Португальцы признали суверенитет испанцев над любыми землями, какие испанцы найдут на западе, а испанцы согласились передать Португалии права на все земли к востоку, будь то индийские или иные. Новый договор был подписан 7 июня 1494 года и в Португалии прославлялся как полная победа. Если говорить точнее, это был самый возмутительный сговор всех времен, но в конечном итоге проблем он создал не меньше, чем разрешил. Решение, где именно отмерить и провести черту в 370 лиг среди беспорядочно разбросанных островов, было отложено до будущей совместной испано-португальской экспедиции, которая, впрочем, не состоялась. Так или иначе, в море не было ни малейшей возможности определить, на какой точно долготе находится корабль, и соответственно узнать, пересек он границу или нет. Равно никому не пришло в голову задуматься, разделяет ли черта всего лишь Западное полушарие или тянется вокруг всего земного шара.

Испания и Португалия оказались втянуты в бешеную гонку за то, кто первым распространит свое влияние и христианскую веру на земном шаре. Вскоре страны и народы, чьи названия были неизвестны Европе, обнаружат, что их поделили между собой две европейские державы, о которых они слыхом не слыхали.

Не было ничего на первый взгляд примечательного в двух кораблях, обретавших форму под деревянными лесами на портовых верфях Лиссабона. По мере того как плотники заканчивали мощный каркас из шпангоутов и прибивали гвоздями обшивку, корпусы стали приобретать тот же бочкообразный силуэт, те же крутые бока и высокую квадратную корму, что и у десятка грузовых судов, стоявших на якоре в оживленном порту. Их явно строили ради прочности (лес для них специально валили в королевских угодьях), но они были определенно невелики – всего восемьдесят или девяносто футов от носа до кормы. Лишь немногие посвященные знали, что они предназначались для поразительно долгого плавания по неизведанным морям.

Корабельные плотники закончили обшивку, и в небо уперлись высокие мачты, которые закрепили в килях. Вокруг мачт начали настилать палубы. Над палубами выросли высокий полубак на носу и еще более высокий ют на корме [275], достаточно мощные, чтобы послужить последним редутом, если корабли возьмут на абордаж. Рулевые весла устанавливали на длинных стойках и крепили к корме, а к верхушкам стоек присоединяли тяжелые деревянные румпели. К бакам крепили бушприты, которые игриво задирались в небо – точь-в-точь рога единорога, – чтобы послужить дополнительными мачтами. На почетном месте на носу установили резные фигуры святых покровителей кораблей, и началась оснастка.