Найджел Клифф - В поисках христиан и пряностей

Поход Португалии по разведыванию океанов начался с Энрике Мореплавателя, но осуществлялся он совместными усилиями целого народа. Перед отплытием Васко да Гаме доверили сведения, собранные четырьмя поколениями португальских правителей, капитанов и матросов. Епископ Танжера – тот самый пылкий космограф, который готовил для путешествия на Восток Перу да Ковильяна, – снабдил да Гаму картами, схемами и донесениями, возможно, даже присовокупил к ним письма, которые этот неустрашимый лазутчик сам слал домой.

На борт подняли последние припасы – пресная вода, фрукты и хлеб, живые куры, козы и овцы. Выйдя из доков, корабли стали на якоре в четырех милях ниже по течению. Неподалеку за прекрасным песчаным пляжем лежала деревенька Белем – так звучало на португальском языке слово «Вифлеем» [295]. Именно отсюда некогда отплыла великая армада в Сеуту, и чтобы ознаменовать это событие, Энрике Мореплаватель велел построить тут часовню. Для уходящих в море экипажей стало ритуалом молиться тут об успехе и благополучном возвращении домой, и вечером 7 июля 1497 года да Гама с братом и другими офицерами отстоял здесь всенощную до рассвета.

Когда солнце встало над серебряными водами реки Тахо, чтобы присоединиться к ним, пришли на веслах с кораблей солдаты и матросы. Офицеры были облачены в доспехи, солдаты – в кожаные куртки со стальными нагрудными пластинами. На матросах были свободные рубахи, штаны до колен, длинные плащи с капюшонами и темные шапки [296]. Протиснувшись мимо столпившихся у входа родных, возлюбленных и друзей, они отстояли последнюю мессу. Потом зазвонили колокола, и монахи в клобуках и священники в полном облачении вывели паству на берег, каждый при этом нес зажженную свечу и пел гимн. К тому времени собралась огромная толпа, которая хлынула к кромке воды, бормоча в положенных местах ответы священникам и «плача и сожалея о судьбе тех, кто отплывал тогда, как преданных на верную смерть в попытке столь опасного плавания» [297]. Все преклонили колени, когда священник принял всеобщую исповедь и отпустил отплывающим крестоносцам их грехи, после чего экипажи переправились в лодках на корабли.

Ревели трубы, барабаны выбивали дробь, и на грот-мачте «Сан-Габриэла» подняли королевский штандарт. На «вороньем гнезде» развевался стяг ордена Христа, тот же флаг крестоносцев реял на грот-мачтах трех остальных кораблей. Под ритмичный напев матросы подняли якоря, палубные команды потянули за фалы, и медленно развернулись паруса, открывая огромные кресты – те самые кресты, под знаком которых рыцари Храма шли на битву в Святой Земле.

Крепкий ветер наполнил паруса, и флотилия двинулась вперед – сперва незаметно, потом все больше набирая ход [298]. Даже корабельные юнги невольно ощутили радостное возбуждение. В тот миг будто бы начиналась новая жизнь: жизнь, которую придется делить с пока незнакомыми товарищами и которая станет разворачиваться в неведомых местах. По мере того как терялась вдали родина, впереди открывался широкий горизонт, яркий, сияющий предвкушением приключений, но окрашенный страхом опасности и гибели. За последующие годы картина дополнится деталями, пока же было достаточно наблюдать и ждать.

На борту корабля Паулу да Гамы Хронист сделал первую запись. Он занес дату – суббота, 8 июля 1497 года – и место отплытия. А после присовокупил краткую, прочувствованную молитву: «Да позволит нам Господь наш совершить это плавание на службе Ему. Аминь!» [299]

Поначалу все шло гладко. В субботу 15 июля, через неделю после отплытия из Лиссабона перед четырьмя кораблями показались Канарские острова. На рассвете следующего дня флотилия бросила якорь на несколько часов ради рыбалки, а к закату достигла широкой бухты Рио-дель-Оро, которую прошлые экспедиции, казалось бы, так давно окрестили Золотой рекой, приняв ее за устье легендарной реки.

Ночь принесла с собой первую дозу подстерегающих впереди опасностей. Когда спустилась тьма, накатил густой туман, и Паулу да Гама потерял из виду фонари, вывешенные на корабле брата. На следующий день туман поднялся, но жутковатая тишина не развеялась: не было ни следа ни «Сан-Габриэла», ни остального флота.

У португальцев был большой опыт подобных злоключений, и «Сан-Рафаэл» пошел к островам Зеленого Мыса, условленному месту первого рандеву. На рассвете следующего воскресенья, после почти недели пустого горизонта, дозорные заметили первый из островов [300]. Час спустя показались транспортный корабль и «Берриу», направлявшиеся туда же. Но «Сан-Габриэла» все еще нигде не было видно, и пока суда перегруппировывались, с них тревожно перекрикивались матросы. Корабли пошли дальше запланированным курсом, но почти тут же ветер стих и паруса повисли. Четыре дня корабли дрейфовали в штиле, когда наконец 26 июля дозорные разглядели «Сан-Габриэл» в пяти лигах впереди. К закату они нагнали его, и братья подвели корабли достаточно близко друг к другу, чтобы созвать совет. В знак всеобщей радости трубачи затрубили в трубы, а канониры давали один за другим залпы из пушек.

На следующий день воссоединившаяся флотилия прибыла на Сантьягу, самый большой остров в архипелаге Зеленого Мыса и бросила якорь в защищенной бухте Санта-Мария. Реи и снасти уже требовали ремонта, и корабли простояли тут неделю, а заодно взяли на борт свежие запасы мяса, пресной воды и дерева. 3 августа они снова вышли в море и сперва пошли под парусами в восточном направлении – к побережью Африки, потом взяли курс на юг. Теперь они находились во внушающей ужас зоне экваториального штиля, где корабли то попадали в ловушку затишья, когда экипажам грозила медленная смерть от голода и жажды, то становились жертвой переменчивых порывов ветра и внезапно налетающих штормов, когда суда бросало по волнам и даже ветеранов морских походов терзала морская болезнь, а новички, держась за животы, травили за борт днями напролет. Один такой шквал расколол надвое грот-рею на «Сан-Габриэле», и огромный квадратный грот-парус заполоскался как сломанное крыло: два дня флот лежал в дрейфе, пока рею меняли на запасную.

Возобновив плавание, корабли двинулись на юго-запад, что привело их в самое сердце Атлантического океана.

Во время каждого из предыдущих известных плаваний капитаны, включая Бартоломео Диаша, держались береговой линии, медленно и с трудом пробираясь к югу вдоль Африки. Не на сей раз. Возможно, португальцы отправились с тайной миссией – такой тайной, что никаких следов ее не сохранилось: разведать характер и направление ветров в Южной Атлантике. Возможно, они догадались, что корабли с квадратными парусами гораздо хуже каравелл пригодны для того, чтобы бороться с юго-восточными ветрами и северным течением у этого отрезка побережья. Или удачное стечение обстоятельств вкупе с интуицией заставило Васко да Гаму искать в открытом океане мощный ветер, который по дуге понес бы его корабли против часовой стрелки к южной оконечности Африки. Если так, то маневр был поразительно рискованным. Если поймать подходящий момент, западные ветра со всей скоростью погонят флот к месту назначения. Если допустить ошибку, его отнесет назад к побережью Африки – или еще хуже: сдует за край известной земли [301].