Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»

Кошмаром существования 4,5-миллионного казачества как особого военного сословия стал декрет Совнаркома, подписанный Лениным 25 марта 1920 г. «О строительстве Советской власти в казачьих областях». В нем говорилось: «Учредить в казачьих областях общие органы Советской власти, предусмотренные Конституцией Российской Федеративной Социалистической Республики и положением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета о сельских Советах и волостных исполкомах… Отдельных Советов казачьих депутатов не должно быть создаваемо… Декрет от 1 июня 1918 г. об организации управления казачьими областями… отменить» [529]. Кровавые зачистки казачьих земель еще продолжались долго, но казачество не исчезло.

Введение всеобщей трудовой повинности было направлено прежде всего против нетрудящихся слоев населения. Однако в экстремальных условиях Гражданской войны принудительные меры распространились на рабочих и крестьян. Милитаризация труда закрепляла на фабриках и заводах рабочих как мобилизованных. Постановление СНК от 29 января 1920 г. конкретизировало проведение всеобщей трудовой повинности. Предусматривалось привлечение населения независимо от постоянной работы к единовременному или периодическому выполнению различных трудовых повинностей (топливной, сельскохозяйственной, дорожной, гужевой), использование рабочей силы частей Красной Армии, перераспределение наличных трудовых ресурсов [530]. Конечно, принудительный труд явился следствием тяжелых условий военного положения. В то же время он лежал в основе принципиальной концепции построения социализма, которую создавали Ленин и его соратники.

Четко и ясно изложил систему принудительного труда Троцкий весной 1920 г. на IX съезде РКП(б). Он доказывал, что военные методы хозяйственного руководства присущи всему периоду строительства социализма. По его убеждению, милитаризация труда является универсальным и постоянным средством экономического развития города и деревни. Рабочие должны быть приписаны к заводам и фабрикам, они были обязаны выполнять государственный план. Крестьяне, прикрепленные к государственной земле, должны были не только интенсивно трудиться, сеять и выращивать по госзаказу, но и сдавать по госнорме и госрасценкам свою продукцию. За «трудовое дезертирство» наркомвоенмор, председатель РВС Советской России, член Политбюро ЦК РКП(б) Л.Д. Троцкий предлагал направлять в штрафные рабочие команды и концентрационные лагеря. На вопрос, будет ли эффективной эта система, Троцкий цинично ответил, что наш «социалистический» принудительный труд будет эффективным и производительным, ибо «мы» должны и «мы» можем сделать так, чтобы он воспринимался самим работником как свободный, добровольный и радостный [531]. Система принудительного труда не была идеей Троцкого, а лишь толкованием теории одного из лидеров II Интернационала – Карла Каутского. «Гениальность» соратника Ленина в том, что он выражал мнение своих соподельников и желание внедрить рабский труд в Советской России.

Через полтора года после IX съезда, 17 октября 1921 г., под напором народного бунта Ленин вынужден будет признать, что после Брестского мира «мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению» [532].

Все это было не так, ибо «переход…» начался с октября 1917 г. Ну а далее его вывод точен: «…На экономическом фронте с попыткой перехода к коммунизму мы к весне 1921 г. потерпели поражение более серьезное, чем какое бы то ни было поражение, нанесенное нам Колчаком, Деникиным или Пилсудским, поражение гораздо более серьезное, гораздо более существенное и опасное» [533].

Открывая частично шлюзы свободного труда, Ленин подчеркнет, что это – «стратегическое отступление». НЭП, говорил он делегатам IX съезда РКП(б), – «всерьез и надолго, но… не навсегда» [534]. Так Ленин конспиративно давал понять, что развитие экономики в советской России зависит от политического курса ее руководителей, желавших, по мнению большевистского вождя, построить «единый государственный синдикат».

Начало мирного строительства «единого государственного синдиката» ознаменовалось новым витком политической борьбы за власть. Практического опыта у «прорабов-строителей» социализма не было, а идеи по формам и методам его возведения разнились. Обмен мнениями в РКП(б), о котором довольно подробно, хотя и не совсем объективно писали, действительно грозил расколоть партию, и Ленин на Х съезде РКП(б) предложил принять решение «О единстве партии», которое означало введение террора большевистского большинства в своих рядах. Хотя до этого оппозиция не расценивалась как незаконное и враждебное явление, о чем свидетельствовал Г.Е. Зиновьев на VIII съезде партии. «Оппозиция, – констатировал он, – вещь законная. Никто против этого ничего не имеет. Съезд для того и созывается, чтобы каждая группа нашей партии сказала свое мнение» [535].

Решение съезда представлялось как спасительно-временное, необходимое для партии и Советской власти постановление. Запретив всякую фракционность, съезд дал ЦК полномочия исключать из партии за нарушения партийной дисциплины. В решении «О единстве партии» съезд определял фракционность как «возникновение групп с особой платформой и стремлением до известной степени замкнуться и создать свою групповую дисциплину» [536]. В принципе решение не запрещало членам партии объединяться на основе раздельных платформ, если они действуют открыто и в рамках единой для партии дисциплины. Д.Б. Рязанов предложил поправку: «Осуждая самым решительным образом всякую фракционность, съезд в то же время высказывается также решительно против выборов на съезд по платформам». Ленин говорил, что «пожелание т. Рязанова, как это ни жаль, неосуществимо. Лишать партию и членов ЦК права обращаться к партии, если вопрос коренной вызывает разногласия, мы не можем. Я не представляю себе, каким образом мы можем это сделать. Нынешний съезд не может связывать чем-либо выборы на будущий съезд, а если будет такой вопрос, как, скажем, заключение Брестского мира?.. Возможно, что тогда придется выбирать по платформам… Если же обстоятельства вызовут коренные разногласия, можно ли запретить вынесение их на суд всей партии? Нельзя! Это чрезмерное пожелание, которое невыполнимо и которое я предлагаю отвергнуть» [537].

Принимая решение «О единстве партии», съезд имел в виду ситуацию начала 1921 г., когда возникла опасность раскола партии. «Это – крайняя мера, – подчеркивал Ленин, – которая принимается специально в сознании опасности обстановки» [538]. Однако текст решения оставлял возможность толкования его расширительно и во времени, и в отношении требований меньшинства. К. Радек при обсуждении проекта резолюции многозначительно заметил: «Здесь устанавливается правило, которое неизвестно еще против кого может обернуться» [539].