Владимир Филиппов - 10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров

Только представьте себе такую картину!

А базилевс, между прочим, своим решением увеличил боевую мощь имперских судов в три раза, хотя и риск от использования греческого огня соответственно увеличился. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского, а в такой ситуации если не рисковать, то тогда лучше было бы сидеть дома.

Однако риск, помноженный на знание и опыт, себя полностью оправдал.

Византийские моряки и солдаты показали себя с самой лучшей стороны, а командующий флотом патрикий Феофан выжал максимум возможного из тех скромных средств, что были в его распоряжении. Флот русов был сожжён, и лишь небольшая часть княжеских воинов сумела спастись на берегу. Многие из них после сражения с ромеями попали в плен – их казнь потом и наблюдал отчим епископа Лиутпранда.

Лишь немногие ладьи во главе с Игорем сумели уйти к Боспору Киммерийскому (современная Керчь), а оттуда уже остатки некогда грозного воинства и добрались до Киева.

Подводя итоги похода, Лев Рудольфович разводит огорчённо руками и вздыхая сетует: «Не поражению Игоря надо дивиться – диво, что сам он уцелел, не попал в плен, вывел из пылающего ада изрядную часть войска».

То, что Игорь уцелел, не удивительно, наверняка княжескую ладью прикрыли другие суда русов, это им по долгу службы положено. Это и позволило князю уйти живым и невредимым, а вот утверждение о том, что он вывел изрядную часть войска, вообще вызывает серьёзные сомнения. В Супрасльской летописи есть чёткое указание на то, что после этого похода Игорь в Киев «отбежа в мале дружине», а про изрядную часть войска, которую он якобы вывел, – в источниках ни слова не сказано. Да и Лев Диакон отметил, что князь «к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды».

В итоге поход Игоря в 941 году закончился грандиозной катастрофой, причём главной причиной поражения явилась либо банальная жадность предводителя, либо неумение удержать дружину в узде. А может, и то и другое вместе.

Что же касается Прозорова, то мы видим, как автор снова и снова создаёт образ идеального героя, без страха и упрёка и в этом стремлении частенько пренебрегает исторической правдой.

Однако не всё оказалось так печально. Игорь даже из этой катастрофы сумел извлечь определённую и немаловажную пользу. И не только пользу, но и прибыль.

Только случилось это двумя годами позже.

Через два-три года неуёмный князь, желая сатисфакции, или проще говоря, кипя от обиды и злости, вновь направился в пределы Империи – мстить. Недаром Ермолинская летопись отмечает, что едва князь вернулся на Родину, как сразу же окунулся в работу: «И начать Игорь многие воа совокупляти». Ну а зачем Киевский князь снова ринулся в поход, та же летопись и рассказывает: «Игорь поиде со множеством вои на Греки, хотя себе мстити».

«Повесть временных лет» помещает этот поход под 944 годом, но, возможно, более правильной датой является 943 год. По крайней мере, Н.М. Карамзин и Б.А. Рыбаков помещают его туда.

В этот раз князь подготовился более основательно, собрал рать со всех подвластных славянских земель, нанял варягов с печенегами, и со всей этой мощью двинул по морю и суше на Империю. Но в этот раз повоевать не пришлось совсем.

Не успел Игорь дойти до Дуная, как его и встретило византийское посольство: «Они же, слышавши безьконечну его силу, послаша ко Игору: «Не ходи на них, a возми дань, яко жь Олег» (Супрасльская летопись).

Второй поход на Империю закончился полным успехом – без боя удалось получить громадный откуп и восстановить прежние договорённости с Византией.

Ромеи уже знали, с кем имеют дело, и несмотря на предыдущую победу, вступать в конфликт остереглись, понимая, что в этот раз всё может окончиться не так хорошо для них. В этот раз русы идут не просто за добычей, они идут воевать, а это совсем иное дело.

Как повёл бы себя конкретно Игорь в этой ситуации, неизвестно: взял бы откуп или стал воевать дальше. Вполне вероятно, что князь хотел реабилитироваться как полководец за прошлое поражение, но в дело вновь вмешалась дружина. Это уже второй такой случай, когда её мнение перевешивало желание князя, и Игорь вновь вынужден был идти у неё на поводу. И «сказала же дружина Игорева: «Если так говорит царь, то чего нам еще нужно, – не бившись, взять золото, и серебро, и паволоки? Разве знает кто – кому одолеть: нам ли, им ли? Или с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть» («Повесть временных лет»).

Летописец прямо так и пишет, что «послушал их Игорь», а итог подобного давления оказался закономерен, поскольку мир с базилевсом был заключён: «И створи c нимь мир и по миру Олгову» (Супрасльская летопись).

Казалось, что все довольны, но в действительности Игорь сделал следующий шаг навстречу собственной гибели.

Тут, кстати, даже САМ Лев Рудольфович замечает по этому поводу: «Игорь советовался с дружиной и поступал, как она скажет».

То есть вновь вопрос мира и войны решает не князь, решают его люди.

Сейчас для его воинов была важна только добыча, воевать, помня о совсем недавнем печальном прошлом, они не желали.

Но есть во всём этом одна очень интересная закономерность – дело в том, что Игорь проводит ту же политику, которую в своё время проводил князь Осколд. Как под копирку! Оба воюют с древлянами и уличами, оба отражают печенегов, и оба совершают походы на Византию! Причём по два похода, из которых один неудачный. Да умирают князья насильственной смертью. Однако одного из них Прозоров объявляет государственным гением, а другого поливает грязью…

Но вернёмся к первому походу. Поражение поражением, но есть два вопроса, извечно волнующих русских людей. Кто виноват и что делать?

Без стрелочников никак нельзя, а по понятиям Льва Рудольфовича возложить вину на князя, который, по его мнению, «ясное солнце… государственного и полководческого гения», невозможно. Так кто же тогда, по его мнению, истинный виновник трагедии?

Возможно, вы удивитесь, но это болгары, благодаря которым, по авторитетному мнению маститого писателя, Игорь оказался в западне.

Ну и, конечно, греческий огонь. К нему вернёмся позже, а пока болгары.

В чём же их обвиняет автор?

«И попал в эту ловушку князь не по недомыслию. Византийцев предупредили болгары. Они, как видно, предпочли «братьев во Христе» из Византии, звавших их, болгар, «жалким и гнусным народом», кровным братьям-русам» ( Л.П. ).

И снова здрасьте! В очередной раз мы имеем ещё одну попытку рассказа сказки о болгарских «братушках». Въевшийся стереотип, который живёт в сознании русских людей со времён Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Только почему-то помнят о нём русские, а не болгары, которые и в Первую мировую войну и во Вторую сражались на стороне врагов России.