Владимир Филиппов - 10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров

Или он только умело притворялся всё это время?

«Скажу сейчас одно – утверждения о какой-то «религиозной реформе» Владимира, о какой-то попытке внести якобы порядок в «хаос» религии предков, есть целиком и полностью домысел историков». Таков достойный ответ Льва Рудольфовича. Понятно, что в очередной раз ничем не подкреплённый. Кроме своей уверенности, конечно.

У Прозорова итог всегда один – прав только ОН, остальные историки занимаются ерундой и даром едят свой хлеб. Жаль, что примеров подобной правоты может найтись совсем немного. Живая фантазия, не имеющая границ, всё чаще берёт верх над здравым смыслом.

Точка зрения, принадлежащая А. Карпову, полностью объясняет дальнейшее поведение Владимира. И в том и в другом случае князь давал народу ту веру, которую исповедовал сам, и не он первый был такой в мировой истории, и не он последний.

«Киевляне, вчерашние язычники, будут принимать крещение как княжескую веру, причём как веру князя-триумфатора, победителя греков, подчиняясь прямому повелению Владимира, объявившего любого, кто откажется креститься, своим личным врагом» ( А. Карпов ).

Возвращаясь к теме двойных стандартов в творчестве Льва Рудольфовича, в очередной раз подметим то, что одному ставится чуть ли не в заслугу, для другого просто позор.

К примеру, князь Ярополк, развязавший братоубийственную войну и на чьих руках была кровь отца и младшего брата Олега Древлянского, по мнению Прозорова, «доверчивый и мягкосердечный государь». А вот Владимир, по приказу которого убьют Ярополка, – злодей и убийца. Возникает вопрос: почему одному можно, а другому нельзя?

И пусть Ярополка на братоубийство подбил Свенельд, но с князя это ответственности не снимает, поскольку именно он глава государства, а не воевода.

Другой пример.

Поскольку для Льва Рудольфовича нет ничего приятнее, как унизить ненавистного ему Владимира, он объявляет князя трусом.

«На самом деле по поводу его отваги никто из современников не питал никаких иллюзий – в исландской «Саге о Бьорне» креститель Руси выведен трусоватым «конунгом», который сам говорит про себя, что «не привык к поединкам».

Проклятие, даже в Исландии было известно, что этот человек – трус!» ( Л.П. ).

Продолжая последнюю фразу, так и тянет добавить:

«Грубо выругался Портос, привычно опустив огромную руку на эфес своей мощной шпаги».

Однако весь этот трёп писателя рассчитан только на человека эмоционального и легко увлекающегося. Мы же вновь обратимся к фактам. Риторику оставив на потом.

Далеко за примером ходить не будем, просто вспомним эпизод, случившийся под Доростолом, и не с кем-нибудь, а самим Святославом, отказавшимся принять вызов на поединок от византийского базилевса Иоанна Цимисхия.

К Святославу претензии есть? Отнюдь. Для многих, в том числе и Льва Рудольфовича, он является чуть ли не образцом. Что же тогда отказался от боя?

Лев Рудольфович быстро отреагировал на возможную угрозу, сразу высосав из пальца совершенно надуманное и ненужное оправдание для своего кумира.

«Скилица сообщает, что Иоанн Цимисхий пытался вызвать Святослава на поединок, мол, чем губить войско, не лучше ли «решить дело смертью одного мужа; кто победит, тот и будет властелином всего».

Практичному, циничному и абсолютно бессовестному армянину подобные романтические порывы были совершенно чужды. Поэтому надо полагать, что речь шла о хитрости, и Цимисхий попросту хотел завлечь врага в ловушку, сыграв на отваге и благородстве князя и обычае русов решать судьбу битвы поединком. Именно так это понял Святослав, попросту велевший передать цесарю, что он, Святослав, в своем уме, и сам знает, чего ему надо, если же императору ромеев неймется на тот свет, то в его распоряжении множество иных, известных ему способов. Последняя фраза, несомненно, была намеком на грязную историю с убийством Иоанном его друга, брата и вождя Никифора Фоки. Поединок был привилегией, которой удостаивали не всех. Поединок с братоубийцей, вероломным клятвопреступником и законченным лжецом унизил бы князя, даже происходи он по всем правилам. А на это, имея дело со столь скользким типом, как Иоанн Цимисхий, рассчитывать не приходилось. Так Алеша Попович не удостаивает честного боя распутника, нечестивца и колдуна Тугарина» ( Л.П. ).

Забавно. Каждый раз цитируя «препинаний и букв чародея», просто умиляешься его мастерству перевернуть всё с ног на голову.

Дело в том, что Святослава вызвал на бой не абы кто, а сам византийский император. Правитель величайшей Империи, раскинувшейся на двух континентах, военачальник, стоявший во главе самой грозной армии в мире.

Не было на данный момент более достойного противника под солнцем для Киевского князя, чем базилевс ромеев. И не могло быть!

Для Цимисхия поединок со Святославом, полководцем, сокрушившим Хазарский каганат, значил очень много. Перед глазами у Иоанна стоял пример великого базилевса Ираклия. В битве при Ниневии, состоявшейся 12 декабря 627 года, император в поединке срубил персидского полководца, а затем ещё двух военачальников, которые поспешили на помощь к своему командиру…

Сам Цимисхий был великолепным воином, а потому он явно хотел превзойти славой своего далёкого и легендарного предшественника. И тут представился уникальный случай.

Ведь такого противника как Святослав, чья слава нисколько не уступала его грозной репутации, нужно было ещё поискать! Бой из рядового события превращался в событие эпохальное и историческое, способное увековечить имя базилевса.

Опытный боец, мастерски владевший оружием, Иоанн был уверен в своих силах. Война была его стихией, он неоднократно лично водил войска в атаку и за спины подчинённых не прятался, а потому посылая вызов, действительно рассчитывал встретиться со Святославом на поле боя лицом к лицу.

Можно только представить, что бы произошло, прими Святослав вызов базилевса. Сейчас об этом писали бы книги и снимали кино, тот же Лев Рудольфович вещал бы о поединке, захлёбываясь от восхищения. А какой сюжет для Голливудского блокбастера пропал! Но это в наши дни, а в те времена такой сюжет был бы хитом любого летописца и сказителя.

Если бы такой бой состоялся, он, несомненно, вошёл бы в историю.

Неужели Цимисхий хотел оставить в ней след как трус и подлец?

В такую ерунду не поверят даже пионеры.

Но Лев Рудольфович намётанным оком обнаружил хитроумную ловушку со стороны византийцев, которую, по его словам, увидел также и Киевский князь. А потому, быстренько соскользнув на излюбленную тему, писатель снова заговорил о разнообразных клятвах, поскольку поединок с «вероломным клятвопреступником и законченным лжецом унизил бы князя, даже происходи он по всем правилам».