Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Заметив на пальце убитого Марцелла консульское кольцо с печатью, Ганнибал забрал его себе.

У него созрел план, как с помощью этого кольца, пока весть о гибели консула не успела распространиться, рассылать якобы от его имени подложные распоряжения. Перво-наперво пуниец решил с помощью этой хитрости вернуть себе благодатную («во всех смыслах»!) Салапию. Ту самую Салапию, где знаменитый карфагенский полководец так любил проводить зимы и с которой его связывали кое-какие явно очень приятные воспоминания. Однако на этот раз его опередили: дело в том, что в голову смертельно раненного Криспина пришли мысли о возможных «трюках» со стороны коварного вождя пунов. Именно поэтому римляне успели предупредить всех римских командиров и союзные Риму окрестные города, в том числе и Салапию, что консульское кольцо с печаткой Марцелла попало в руки коварного пунийца, гораздого на разного рода «подставы и засады» и прочие «гадости». Все они получили категорический приказ не подчиняться никаким распоряжениям за подписью, скрепленной печатью… Марцелла.

… Между прочим, до конца неясно, где и как был похоронен поверженный Одноглазым Пунийцем «меч» Рима. Одни утверждали, что уважавший Марцелла Ганнибал приказал похоронить противника на месте гибели со всеми воинскими почестями. Другие рассказывали жуткую историю о том, как Ганнибал лично сжег тело поверженного врага, а кости отослал его сыну в римский лагерь! С одной стороны – «на войне как на войне!», с другой – римские историки предпочитали рисовать портрет Ганнибала – врага Рима № 1 – исключительно зловеще-мрачными, кроваво-черными красками! Так было, так есть, и так будет – злейший враг вряд ли когда-либо будет у кого-либо вызывать благородные характеристики и, как правило, малюется как Исчадие Ада…

Когда в Салапии получили письмо с личной печатью уже покойного на тот момент Марцелла, в котором тот якобы сообщал о своем грядущем приходе туда со своими войсками, то, боясь расправы со стороны Ганнибала и за измену и истребление целого отряда нумидийских всадников, городские власти решили ответить хитростью на хитрость. Отправив восвояси посла ( им оказался римский перебежчик ), они расположили в важных местах обороны города вооруженные отряды горожан, усилили на стенах караулы, а у ворот сосредоточили отборную часть гарнизона. Темной ночью, около четвертой стражи, когда карфагенская армия подошла к воротам Салапии, шедших впереди 600 римских дезертиров в город впустили, приподняв подъемную решетку на воротах на высоту человеческого роста. Но как только предатели оказались внутри крепости, решетка резко захлопнулась! Изменников салапийцы бросились истреблять, а на карфагенян обрушили ливень стрел и дротиков.

Раздосадованному Ганнибалу, чей очередной «трюк» снова провалился, пришлось убираться «несолоно хлебавши». Слабым утешением для него могла быть весть о смерти израненного его удалыми нумидийцами Криспина. Так впервые в римской истории во время одного боя погибли сразу два римских консула! И все же силы Ганнибала для ведения эффективной борьбы были уже столь ограниченны, что ему оставалось лишь уповать на подход из Испании подкреплений с братом Гасдрубалом Баркидом.

За неполных пять лет молодой римский полководец Публий Корнелий Сципион-Младший совершил то, о чем мечтали его отец и дядя и за что сложили свои головы: он завоевал для Рима всю Испанию.

Начал он с того, что лишил Карфаген его главной морской базы на Иберийском полуострове, откуда и начался эпический поход Ганнибала в Италию в далеком уже 218 г. до н. э. – города-крепости Новый Карфаген, символизировавшего непобедимость и мощь пунов. Именно он должен был стать главным перевалочным пунктом для вторжения Рима в Северную Африку.

Оставив для защиты подвластной ему территории одного из своих наиболее толковых и преданных ему лично военачальников, Марка Юния Силана с 3 тысячами пехоты и всего 300–500 кавалеристами, Сципион подошел к нему с суши весной 209 г. до н. э. с 25 тысячами пехоты и 2,5 тысячи всадников, а с моря город перекрыла флотилия сципионовского легата Гая Лелия. Вся операция подготавливалась, разрабатывалась и разворачивалась не только тщательнейшим образом, но и в глубокой тайне, во все детали которой был посвящен лишь особо приближенный к особе проконсула его ближайший друг и соратник, опытный и суровый вояка Гай Лелий. Все было сделано настолько точно, что город обложили с суши и с моря в один день и даже в один час! Своим офицерам Сципион сообщил цель и маршрут экспедиции, лишь когда войска уже стояли в походной колонне!

Такие повышенные меры секретности считались им остро необходимы.

И вот почему…

… Между прочим, Новый Карфаген считался «ключом» ко всей Иберии. Ведь по сути дела это была своего рода «крепость-сейф», где хранилось все золото и серебро с испанских рудников, мастерские и умелые ремесленники, заложники из знатные семей различных иберийских племен. Причем она так удачно располагалась, что господствовала над местностью. К тому же с одной стороны ее защищало море, а с другой – большая лагуна, соединенная с морем протокой. Но она была столь узкая, что по ней могли проплыть лишь рыбачьи челны, а не морские корабли. Взять ее штурмом было очень нелегко. Захватить город можно было лишь с одной стороны, где он соединялся с материком узкой (370-метровой ширины) полосой суши. Но и здесь его защищали мощные отвесные стены и гряда высоких скалистых холмов. Именно поэтому Новый Карфаген охранялся силами лишь маленького гарнизона всего в тысячу воинов, а ближайшее пунийское войско стояло лагерем в 10 днях пути, а два остальных и того далее! ( Самому Сципиону от Тарракона до Нового Карфагена было ходу всего 7 суток форсированного марша, чем он с блеском и воспользовался. ) В ту пору столь хорошо защищенные города редко сдавались сразу же после начала штурма. Взятие города могло принести большой успех, но этот успех никогда не был гарантирован. На правильную осаду могло уйти несколько месяцев, а у римского полководца максимум было несколько дней до прибытия одной из вражеских армий. Конечно, можно было попытаться прибегнуть к одному из самых испытанных средств – предательству, подкупу, но в данный момент у Сципиона такие возможности явно не прослеживались. И все же, как вскоре выяснилось, кое-что имелось…

Осада города началась уже на следующий день после появления римлян у его стен. Началось все с того, что предводитель карфагенян Магон (тезка младшего брата Ганнибала) сам вывел свой небольшой гарнизон навстречу неприятелю. Римский полководец сделал ответный ход: он велел своим воинам отойти к своему лагерю, чтобы сразу не испугать врага своим большим численным превосходством и вводить в дело свои подкрепления по мере надобности прямо из лагерных ворот. Используя именно эту военную хитрость, Сципион очень скоро понудил пунов к поспешному отступлению под защиту городских стен. Натиск римских легионеров оказался столь стремителен, что они чуть не ворвались в Новый Карфаген на плечах беспорядочно бегущего неприятеля. Поражение в открытом поле вызвало смятение среди гарнизона и горожан Нового Карфагена, и, мгновенно оценив все выгоды создавшейся ситуации, Сципион решился на немедленный общий штурм, тем более, что его атака развивалась так славно…