Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Из-за сырости, вредных испарений и бессонницы у пунийского полководца воспалились глаза. Лечиться в такой обстановке было невозможно – тяжелая глазная болезнь то ли лишила Ганнибала правого (?) глаза, то ли он до конца жизни видел им очень плохо…

… Между прочим, если верить античным источникам, то с потерей глаза изменился и характер Ганнибала. Из доброжелательного и разумного, симпатичного и общительного молодого человека, так похожего на своего отца Гамилькара Барку, он «в одночасье» превратился в одноглазого взрослого мужчину ( Ганнибалу только-только стукнуло 30 лет! ), сколь замкнутого, столь и подозрительного. Неизменными остались лишь тонкое чутье гениального полководца ( его самые знаменитые победы еще впереди ) и неиссякаемое стремление к победе! Победе любой ценой над его заклятым врагом – могущественным Римом!! Именно с той поры с легкой руки кого-то из римлян за Ганнибалом закрепилось зловещее прозвище – Одноглазый (физическое увечье здесь подразумевало коварство ) Пуниец…

Через четыре дня и три ночи, обойдя сильно укрепленные позиции Фламиния, войско Ганнибала, изрядно потрепанное природой, вышло на дорогу, ведущую к Риму. Но двинуться в дальнейший путь сразу после тяжелейшего болотного марша оно уже не могло. Пришлось Ганнибалу взять «тайм-аут» на переформирование сил и реквизицию местных лошадей, поскольку его собственная кавалерия из-за падежа конского состава сильно потеряла в боеспособности. На пополнение и восстановление сил ушло время. Не успев напасть на ослабленного противника, Фламиний, возможно, упустил шанс повернуть ход неудачно складывавшейся для Рима войны с пунами в иное русло!

Впрочем, это всего лишь предположение, поскольку предстояло сойтись на поле боя двум не просто очень разным, а слишком разным полководцам: один из которых, безусловно, был военным гением, а другой – хоть и был удачлив в противостоянии с инсубрами, но с полководцами класса Ганнибала еще никогда не встречался…

С помощью разведчиков и шпионов Карталона пунийский полководец прекрасно изучил особенности характера и политической карьеры своего главного противника – «народного» консула Гая Фламиния. Понимая, что постоянно дискредитируемый враждебными аристократическими группировками Фламиний строит свою популярность в народе на поддержке простого сельского населения, Ганнибал приказал не только двинуться на Рим, но и разграбить, опустошить и поджечь большинство деревень плодородной области Кьянти – одной из житниц Рима. Поднимавшийся в небо дым пожарищ – горели многочисленные крестьянские амбары с хлебом, помноженный на самоуверенность и тщеславие «народного» консула, подтолкнул его к опрометчивому поступку. Не дожидаясь подхода армии другого консула – аристократа Гнея Сервилия Гемина, чье пребывание после прорыва Ганнибала на оперативный простор в окрестностях Аримина потеряло всякий смысл, любимец народа решил одним ударом разбить грозную вражескую армию.

Если верить некоторым данным, то якобы поздним вечером 20 июня 217 г. до н. э. Фламиний своими глазами увидел, как арьергард пунийской армии исчез вдали в 6-километровом узком проходе близ большого Тразименского озера. Но в погоне за Ганнибалом он потерял всякую осторожность и, даже не подумав выслать вперед разведчиков, собрался на следующий день продолжить погоню.

Так обычно объясняют проаристократически настроенные (близкие к патрицианским кланам Корнелиев Сципионов, Валериев, Клавдиев, Эмилиев и др.) римские авторы весьма опрометчивое поведение Фламиния перед Тразименской битвой.

… Между тем, известна и другая трактовка того, что на самом деле намеревался предпринять Гай Фламиний, настойчиво преследуя ускользавшего от него Ганнибала. Если верить ей, то отношения двух консулов не были столь враждебными, как потом это выставляли некоторые римские историки пропатрицианской ориентации. Зная, что Сервилий стремительно идет ему навстречу по его именной — Фламиниевой – дороге, Гай Фламиний, наседая на арьергард карфагенской армии, стремился не дать ей свернуть в сторону, а выгнать ее на… легионы Сервилия и, стиснув сзади и спереди, раздавить, используя численное превосходство двух римских армий. Всегда уверенный в себе Фламиний полагал, что успеет захлопнуть ловушку. Но он недооценивал Ганнибала. Когда лазутчики Карталона донесли Одноглазому Пунийцу, что впереди его поджидает еще одна римская армия, то он решил сам устроить Фламинию ловушку! Так римскому «охотнику», расставлявшему «силки» для карфагенской «дичи», грозила опасность самому попасть в хитроумно раскинутые вражеские тенета…

Историки до сих спорят, где конкретно на берегах Тразименского озера Одноглазый Пуниец подловил спешащего на рандеву с ним Фламиния. Известно только, что пунийский полководец очень точно подметил: над проходом вдоль озера очень долго поутру висит густой туман, стелющийся от водной глади. Это сильно затрудняло видимость для входящей в него армии. Сам Ганнибал с балеарскими пращниками (ок. 2 тыс.) и африканскими копейщиками (ок. 8 тыс.) расположился на центральных высотах, грозно нависавших над берегом Тразименского озера. У узкого входа в ущелье он скрытно разместил всех всадников Махарбала (ок. 10 тыс.) и галлов Магона (ок. 25 тыс.), а у выхода из него, на запиравшем его большом холме – свои лучшие силы: тяжеловооруженных ливийско-иберийских ветеранов (4 и 6 тыс. соответственно) под началом сына своей сестры Ганнона. И те и другие были надежно спрятаны: насколько это возможно было в гористых отрогах серповидной долины северного берега Тразименского озера.

Ловушка была готова, и оставалось только терпеливо ждать, когда спешащий поскорее разбить врага Фламиний заведет в нее всю свою армию.

Туманным утром 21 июня 217 г. до н. э. консульская 33-тысячная армия, гнавшаяся за пунийцами по пятам, вошла в приготовленную ей «мышеловку» – ущелье близ Тразименского озера, не заметив притаившегося в зарослях кустарника и оливковых деревьев, покрывавших склоны гор, чуть ли не 55(?) – тысячного войска коварного карфагенянина!

… Впрочем, по другим данным, численное превосходство пунов все же не было столь внушительным – порядка лишь 40 тысяч. Вопросы численности тех или иных армий всегда остаются на совести апологетично настроенных историков, причем чем древнее были события, тем «интереснее» выглядят цифры на бумаге. Так было, так есть и так будет: человечеству свойственно мифологизировать события, причем по разным аспектам…