Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

…Когда почти все войско римлян втянулось во все еще сумеречную долину и их авангард уже стал подниматься на «выходной» холм, где дорогу ему преградили стоявшие во всеоружии ливийцы с иберийцами, Ганнибал тут же дал сигнал к общей атаке. Резкие звуки боевых труб оповестили о начале избиения римских легионов!

Наверху, где стояли его воины, туман уже рассеялся, и «ганнибаловцы» могли действовать слаженно. Сначала легионеры услышали рев, перекрывавший шум походных колонн. Он несся откуда-то сверху. Самые опытные поняли, что подверглись нападению!

Но густой туман, стоявший в низине, закрывал все на расстоянии брошенного камня, и атакующие оставались невидимыми. Только когда карфагеняне сбежали вниз и окружили римлян, завязался бой, причем одновременно и с фронта, и с тыла, и с фланга. Справа и слева – горы и озеро, спереди и сзади – враги!

Ловушка захлопнулась!

Сквозь серую пелену тумана доносился лязг оружия, сопровождаемый криками, руганью и стонами раненых. Попытки консула с помощью легатов построить своих солдат для сражения ни к чему не привели: в условиях плохой видимости воины ничего не видели, не слышны были в грохоте боя и приказы римских центурионов…

Первые ряды легионеров уже сражались и умирали, а остальные все еще продолжали идти походными колоннами. Пока они соображали, что делать, прыгавшие сверху солдаты Ганнибала резали их словно скот на скотобойне: порой легионеры не успевали даже изготовить оружие…

Грозные римские легионы были хороши, когда они могли сражаться в правильном строю, защищая друг друга. Шеренги и ряды шлемов, щитов и наголенников, ощетинившиеся ручным оружием, были грозной силой. Но без команд центурионов и легатов дисциплинированные римские пехотинцы не могли долго удерживать ряды целыми и несли большие потери. В хаотично протекавшем ближнем бою, где все решали индивидуальная ловкость и смелость, иберо-галльская пехота брала верх над деморализованными легионерами!

Никогда до злополучной битвы при Тразименском озере римская пехота не теряла так быстро своего боевого строя и не сражалась столь разобщенно!

Окончательно туман рассеялся, только когда солнце встало над горизонтом, и коварный Одноглазый Пуниец с помощью своего единственного глаза смог наблюдать за учиненным им побоищем. А ошарашенные римляне обнаружили, что все склоны сплошь усеяны врагами. Ливийцы и иберы закрыли выход из ущелья, галлы и кавалерия – вход, и самоуверенный Фламиний, а не осторожный Ганнибал попал в ловушку!

Инсубры яростно бросились в атаку на Фламиния, стремясь отомстить римскому консулу за гибель своих сородичей, уничтоженных им в битве на берегах Адды в 223 г. до н. э., и опустошение их земель. Их напор усиливался тем, что они нападали сверху, а римские легионеры, обороняясь на рыхлой почве, скользили, падали и не могли сражаться в столь привычном им сомкнутом строю.

Все пути к отступлению оказались отрезанными, и деморализованные легионы охватила паника. Никто уже не соблюдал строя. Многие легионеры искали спасения в озере, но здесь их настигали всадники Махарбала и много римских голов скатилось тогда с плеч и поплыло по покрасневшему от крови озеру. Скрыться в горах тоже не получалось: слишком круты были их склоны.

В ожесточенном бою сражающиеся не заметили даже сильного землетрясения!

К 10 утра, когда солнце наконец осветило всю долину, все было кончено…

Сам инициатор катастрофы – Гай Фламиний – погиб в самом начале учиненной пунийским полководцем резни: его проткнул копьем некий инсубр Дукарий, хорошо знавший его в лицо со времен Клузия. Более того, он отрубил неудачливому народному выдвиженцу голову и снял его богатые доспехи. Тем самым он лишил Ганнибала возможности опознать среди тысяч убитых тело консула и оказать потом поверженному вражескому полководцу последние почести – достойно похоронить. Отправленная после битвы специальная команда искала тело Фламиния очень тщательно, но безрезультатно. Все очень просто: голова римского консула – бесценный трофей для инсубров – могла потом болтаться на поясе у убившего его инсубра: такой у них был «варварский» обычай…

… Кстати, потом ходили слухи, что когда Фламиний приказал римской армии срочно двинуться в погоню за Ганнибалом, то якобы к нему подбежал один из командиров и доложил, что никак не удается выдернуть из земли глубоко воткнутое знамя одного из легионов, что, по тем временам, безусловно, являлось зловещим предзнаменованием. Консул пришел в дикую ярость и заорал на подчиненного: «Может, у тебя есть для меня и письмо от сенаторов с запретом вступать в бой?!» Потом он совершил святотатство, приказав… выкопать древко знамени лопатой! Одного дурного знамения ему оказалось мало, и он, якобы, самонадеянно проигнорировал еще одно: когда он отправлялся в погоню за армией Ганнибала, конь под ним споткнулся и сбросил Фламиния на землю!! Противники Фламиния из лагеря аристократов долго глумились над фиаско народного любимца и объясняли его проигрыш не только безответственной нерассудительностью, слепой смелостью, безумной стремительностью, но и полным пренебрежением священными обрядами и гаданиями, которые, гонясь за Ганнибалом, Фламиний в спешке не совершил. Впрочем, так ли это…

Только передовой римский легион (или все же всего лишь его авангард?) сумел прорвать живую стену тяжеловооруженных ливийско-иберийских пехотинцев Ганнибала, закрывавших выход из ущелья (либо Ганнибал преднамеренно дал им пройти вперед, ожидая, пока все римское воинство втянется в узкую долину?), и вырваться из этого ада. Добежав до ближайшей вершины, римские солдаты с ужасом смогли увидеть сквозь рассеявшийся туман, какая катастрофа разразилась в то утро по вине их самонадеянного и амбициозного главнокомандующего. Кое-как построившись, они двинулись было в сторону соседней деревушки, но были настигнуты и окружены кавалеристами под началом Махарбала. Он обещал отпустить их на свободу, если они сложат оружие, и случилось невиданное – почти 6 тысяч римских легионеров сдались в плен! Однако Ганнибал заявил, что Махарбал не имел права давать противнику какое бы то ни было обещание, приказал заковать римлян в цепи и отдал под стражу ненавидевшим их галлам. Отпустил он только латинян – союзников Рима, снова повторив то, что говорил много раз: он пришел воевать не с италиками, а с римлянами за освобождение Италии.

Принято считать, что, по самым скромным подсчетам, за три часа боя, а вернее побоища, из 30 тысяч пехотинцев и 3 тысяч всадников римляне потеряли убитыми почти половину воинов – 15 тысяч; 6 тысяч римлян попали в плен, остальные разбежались.