Анджей Иконников-Галицкий - Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921

Итак, Чапаев оказался в числе отобранных для подготовки на унтер-офицерскую должность. Кто отбирал? Старшие, многоопытные унтер-офицеры, знающие службу насквозь, имеющие строевой, окопный и боевой опыт. Кого отбирали? Бойцов ответственных, надежных, смелых (но не бесшабашных), сообразительных, инициативных. Последнее качество очень важно.

В боевых условиях Первой мировой войны взводы, роты и даже батальоны сплошь и рядом оказывались в самом пекле сражения без офицеров. В начале войны, когда многими еще владели романтические порывы, стремление к славе и подвигу, офицеры ходили в атаку в первых рядах, разгуливали под огнем противника во весь рост – и погибали в первую очередь. Вспомним бой у Каушена, за который барон Врангель получил Георгиевский крест. В атаке эскадрона конногвардейцев выбыли из строя все офицеры, кроме Врангеля. То же самое имело место и у конногренадер, и у лейб-улан. Кто непосредственно командовал бойцами в разгар боя и на его завершающем этапе? Унтер-офицеры. Именно под их руководством Каушен в конце концов был взят.

Со временем, когда на смену героическому азарту пришли затяжные военные будни, нередкими стали явления обратного порядка. Многие офицеры, особенно старшие, во время атаки, в самый опасный начальный ее момент, предпочитали переместиться подальше в тыл, отставали от боевых порядков своих батальонов или рот порой на полверсты и больше и догоняли их только тогда, когда исход боя бывал уже решен. Кто вел бойцов за собой, кто руководил ими в ежеминутно меняющейся боевой ситуации, на кого могли нерадивые офицеры переложить свои обязанности и свою меру риска? Все это выпадало на долю унтер-офицеров.

Было и еще одно обстоятельство, придававшее унтер-офицерам качества цементирующего вещества русской армии. Они каждодневно и ежечасно управляли жизнью солдат. Рядовой боец мог по неделям не видеть офицеров своей роты; батальонного или полкового командира лицезреть два-три раза в году на общих построениях по особым случаям. А взводный унтер был его начальником от подъема до отбоя и от отбоя до подъема. Разумеется, офицеры бывали разные; встречались и такие, которые сами лично занимались своими солдатами, руководили их обучением, вникали в их проблемы. Но в подавляющем большинстве случаев все эти заботы ложились на плечи унтер-офицеров.

Российское общество было разделено труднопроходимыми сословными перегородками. Офицеры в русской армии составляли некое подобие сословия. И хотя простого армейского поручика – солдатского сына, поповича, выходца из мещан – отделяла пропасть от гвардейца-аристократа, но от нижних чинов его отделяла пропасть куда более широкая и глубокая: не пропасть, а бездна. Так было до Первой мировой войны, так обстояло дело в ее начале.

Свидетельствует маршал Жуков:

«Что было наиболее характерным для старой царской армии? Прежде всего отсутствие общности и единства между солдатской массой и офицерским составом.

В ходе войны, особенно в 1916 и начале 1917 года, когда вследствие больших потерь офицерский корпус укомплектовывался представителями трудовой интеллигенции, грамотными рабочими и крестьянами, а также отличившимися в боях солдатами и унтер-офицерами, эта разобщенность в подразделениях (до батальона или дивизиона включительно) была несколько сглажена. Однако она полностью сохранилась в соединениях и объединениях. Офицеры и генералы, не имевшие никакой близости с солдатской массой, не знавшие, чем живет и дышит солдат, были чужды солдату» [314].

Унтер-офицер – это вчерашний рядовой, который завтра может стать офицером. Выйти, по представлениям нижних чинов, в большие люди. Февральская революция ускорила это выдвижение. Поэтому унтер-офицеры в большинстве своем приняли революцию. Многие из них чувствовали себя достойными заменить чуждых по духу и настроению старших офицеров. А может быть – и генералов. На войне каждый, от обозного солдата до главнокомандующего, видит свою малую часть целого и каждый думает, что видит все великое целое, и лучше других.

Чтобы не пересказывать легенды о фронтовых подвигах Чапаева, ограничимся перечислением сведений о его наградах, ранениях и повышениях по службе.

В сентябре 1915 года за бои на реке Горыни возле деревень Цумань и Карпиловка, в тридцати пяти километрах к востоку от Луцка, младший унтер-офицер 1-й роты Василий Чапаев награжден крестом Святого Георгия четвертой степени. 27 сентября выбыл из строя по ранению. Вернулся в строй 30 ноября.

1 октября 1915 года командир 326-го полка полковник Чижевский подписал приказ о присвоении Чапаеву звания старшего унтер-офицера. (Полковник, а с осени 1916 года генерал-майор Николай Константинович Чижевский – полковой командир Чапаева с первого фронтового дня до конца войны. В сентябре 1918 года он будет убит красными в Пятигорске вместе с генералами Рузским, Радко-Дмитриевым и другими заложниками.)

Затем дивизия была переброшена на Днестр. За взятие двух пленных возле местечка Сновидов Чапаев награжден Георгиевским крестом третьей степени.

Весной 1916 года он получил отпуск и приехал к родным в Балаково. Разумеется, сфотографировался с женой на память. Кто знает, случится ли когда-нибудь еще запечатлеть вместе свой облик. На фотокарточке – крепкий, коренастый молодой воин, с небольшими усами, в сдвинутой набекрень фуражке, с погонами старшего унтера, с двумя Георгиевскими крестами и медалью на гимнастерке. Он держит за руку миловидную миниатюрную молодую женщину в длинном темном платье. Жена, конечно, гордится мужем. Но чего-то не хватает в этой фотографии. Идиллии нет.

Через год эта семья распадется. Что было причиной разлада – судить не нам. В популярных биографиях Чапаева утвердилась версия, исходящая от его дочери Клавдии: мать изменила отцу. Пелагея Никаноровна, мол, и раньше не ладила со свекром, а когда Василий Иванович ушел на войну, она не выдержала домашнего гнета, и вот… Заметим, однако, что Клавдии Васильевне в это время было четыре года. И мать, и отец, и дед с бабкой ушли из жизни, когда ей не исполнилось и десяти. Что могла она знать о семейной драме родителей? Оставим этот вопрос открытым. И вернемся вместе с Чапаевым на поля сражений.

В конце мая, в ходе общего наступления Юго-Западного фронта, 9-я армия нанесла удар противнику между Днестром и Прутом, в районе Черновиц.

22 мая ранним утром, в предрассветной мгле, бойцы химкоманды приступили к распылению ядовитых веществ из баллонов в направлении позиций противника у села Чарны Поток, над Днестровской поймой. Из-за внезапного изменения направления ветра отравлению газами подверглись около полусотни русских солдат, из которых трое погибли. В шесть утра загрохотала артиллерия. После пятичасовой артподготовки пехота XI корпуса пошла в атаку. Следующие пять дней раскачивался кровавый маятник в полосе главного удара. 28 мая перешли в наступление полки 82-й дивизии от села Шиловцы в направлении на Черновцы с севера. Австро-венгерская оборона не выдержала, противник начал откатываться назад. К первому июня части 103, 82, 32, 12-й дивизий вышли на рубеж реки Прут.