Грег Кинг - Первая мировая. Убийство, развязавшее войну

Старинный дворец Хофбург был залит светом. Счастливчики, оказавшиеся среди приглашенных, поднимались по малиновой ковровой дорожке мраморной лестницы, вдоль которой выстроились солдаты почетного караула, и оказывались в огромных залах с колоннами, «настолько огромных, что казалось, что у них нет ни стен, ни потолков». Сложный аромат роз и орхидей наполнял воздух. Шелковому шелесту модных платьев вторили яркие мундиры офицеров, украшенные золотой тесьмой и отороченные соболем и лисой; в свете тысячи свечей хрустальных люстр переливались бриллиантовые ожерелья и сверкали ордена и медали.

Внезапно появился Великий мастер церемоний, облаченный в свой алый мундир, и громко стукнул в пол посохом из слоновой кости и серебра, возвещая тишину. Собравшиеся согнулись в поклонах и реверансах перед появившимся императором. Традиционно он должен был бы сопровождать мачеху Франца Фердинанда Марию Терезу как главную даму страны и мать наследника, но ни она, ни ее дочери, ни Габсбурги, поддержавшие и присутствовавшие на свадьбе эрцгерцога, не были приглашены. Вместо этого он вышел под руку с эрцгерцогиней Изабеллой, как знак его благоволения к ней, что многими было воспринято как несомненное доказательство его непринятия брака. Следующим следовал шах, за ним Франц Фердинанд и ведущие эрцгерцоги Императорского дома, эрцгерцогини, управительница гардероба предыдущей императрицы, герцогини, принцессы и вдовы из равных Домов, королевские дети, рожденные в равных по положению Домах, и наконец София в бриллиантовой диадеме, подаренной ей императором. Ей не было позволено сопровождать мужа, и она шла под руку с камергером двора. Эрцгерцогини и дамы, равные по положению с Императорским домом, шли по правую сторону в этом эскорте; София шла с левой стороны, что указывало на ее неравный статус. Монтенуово добавил последнюю каплю в унижение Софии перед двором. Двойные двери входа в зал были широко открыты, когда заходили члены императорской семьи; когда очередь дошла до Софии — одна из дверок была демонстративно закрыта, указывая, что она не имеет права на оказание такой любезности, и чтобы войти, ей пришлось повернуться боком.

Непредвиденными последствиями этих мелких унижений, как рассказывает правнучка, принцесса София, стало то, что принцесса Гогенберг оказалась окруженной вниманием и сочувствием многих. Она не показывала никаких признаков смятения и шла по залу с такими спокойствием и грацией, что даже ее самые отъявленные враги были поражены. Франц Фердинанд молча наблюдал все эти сцены, сжимая и разжимая кулаки в бессильной ярости.

Этот спектакль продолжился через несколько дней, когда Софии разрешили присутствовать в банкетном зале; Монтенуово постарался и тут сделать все возможное, оставив ей место между Изабеллой и Марией Кристиной. Гости, собравшиеся в зале, видели, как одна из створок массивных дверей закрылась при приближении Софии; она остановилась в замешательстве на несколько секунд, румянец смущения распространился по всему лицу, затем она резко развернулась и покинула дворец. Францу Фердинанду она сказала, что ей стало плохо. Только вернувшись в Бельведер, София поведала эрцгерцогу правду: подойдя к входу в зал, она осталась одна, с ней не было ни камергера, ни офицера эскорта, чтобы сопроводить ее в зал, и, испытывая стыд, она развернулась и ушла. На следующее утро пара стремительно покидает Вену. Но вспыльчивый Франц Фердинанд написал гневное письмо Монтенуово, в котором предупредил его воздерживаться в дальнейшем от подобных действий, и напомнил ему, что его собственные предки были бастардами, узаконенными лишь в последующем морганатическом союзе.

Теперь Монтенуово притворно показывал, что он оскорблен. Он побежал к императору и рассказал, что наследник престола унизил его, и пригрозил подать в отставку. Он утверждал, что допустил лишь небольшую ошибку. По просьбе Франца Иосифа он написал письмо, в котором принес свои извинения, но все полномочия были оставлены за Монтенуово и он не понес наказания. Имея императора на своей стороне, он даже не пытался в дальнейшем скрыть своей нелюбви к паре, открыто отзываясь о Софии как о простой «фрейлине».

По всей видимости, не Франц Иосиф придумывал все эти мелочные правила в отношении Софии, но он предоставлял полную свободу действий в их разработке Монтенуово. Император неоднократно утверждал, что, даже если бы и хотел, он уже просто слишком стар, чтобы лично разбирать все эти ограничения протокола. Когда после очередного произошедшего инцидента Франц Фердинанд пришел в ярость, София попыталась успокоить его: «Император просто слишком стар и немощен». София всегда старалась избежать возникновения вражды между императором и племянником. Правнучка Франца Фердинанда и Софии принцесса София видела императора человеком «с узким кругозором, упрямым, очень боявшимся совершить ошибку, если изменит какие-то правила и постановления». «Но я не думаю, что он был мстительным», — добавляла она.

Наверное, это действительно так. Но император вполне мог смягчить эти правила; его последующие уступки Софии показали, что он не был таким уж заложником традиций и этикета, как это часто изображают. Он редко вмешивался в деятельность Монтенуово, но многие придворные отмечали, что Франц Иосиф лично одобрял как большие, так и малые распоряжения, касающиеся жизни императорского двора. Целый ряд таких распоряжений отдавался на его личное утверждение, и он принимал решение исключительно по собственному усмотрению.

А Монтенуово? Похоже, он был целиком поглощен навязыванием своих бесконечных ограничений. Многие авторы говорят о нем как о «простом заложнике существующей тиранической системы социальных отношений» и не стремящимся «специально оскорбить» Софию. Но это звучит не очень убедительно. Принц испытывал личную неприязнь со стороны Франца Фердинанда. Его действия против брака и рвение, с которым он распространял сплетни о Софии, и то, как он использовал против нее данную ему власть, показывают его как человека, подверженного мелочной ненависти. Он с упорством и злобой называл ее в частных встречах только как «фрейлина», словно одно упоминание имени Софии было равнозначно анафеме. К сожалению молодоженов, Монтенуово обладал властью, которую мог использовать им во вред. Их правнучка принцесса София считала, что Монтенуово «был достаточно замкнутым и делал только то, что ему велели, строго придерживаясь протокола, что позволяло ему чувствовать собственную значимость».

Что касается Франца Фердинанда, он, конечно, не предполагал, что императорский двор будет использовать морганатический статус его супруги, чтобы унижать ее. Конечно, он предполагал, что впереди ждут определенные трудности, но разве время не сможет смягчить их? Он, видимо, считал, что первоначальные протесты против его супруги быстро сойдут на нет после того, как Императорский двор сможет увидеть ее достоинства. А если и нет, то, положа руку на сердце, как долго еще сможет прожить его дядя? Еще несколько лет, болезненных лет, но и они в конце концов пройдут.