Грег Кинг - Первая мировая. Убийство, развязавшее войну

По мере того как приближалось время визита, Франц Фердинанд начинал все больше волноваться. Конечно, нельзя было сказать, что он жил в страхе за свою жизнь. Эрцгерцог знал, что есть те, кто его ненавидит, и что он является хорошей мишенью для убийц. Он часто упоминал об этом как о данности и принимал как часть своей жизни. Например, он сохранял совершенное спокойствие, когда в Швейцарии полиция схватила двух турецких анархистов, намеревавшихся его убить. Франц Фердинанд не любил детективов, которые всегда ходили за ним тенью, и боялся, что люди подумают, что он испугался; он мирился с ними только потому, что они были неотъемлемой частью императорской жизни и потому, что их присутствие облегчало заботы Софии. Когда однажды ему предложили предпринять дополнительные меры безопасности, он ответил: «Меры предосторожности? Рекомендации начальника полиции? Мне все это представляется чушью! Мы все в руках Бога. И все, что происходит, — Божий промысел… Бить тревогу и опасаться — значит парализовать свою жизнь. Бояться — всегда очень опасный бизнес».

Но что-то в предстоящем визите в Сараево страшило эрцгерцога. «Вся эта поездка, — вспоминает его секретарь Никич-Буле, — пугала эрцгерцога с самого начала». Айзенменгер, который был достаточно близким к Францу Фердинанду, чтобы понимать его личные взгляды, вспоминал, что, когда речь заходила о визите в Сараево, эрцгерцог считал, что повод для поездки «достаточно неприятный», и признавался, что было бы гораздо лучше, «если бы император доверил эту миссию кому-нибудь другому».

В начале мая 1914 г. Карл и Цита посетили Франца Фердинанда и Софию в Бельведере. За ужином шел обычный приятный разговор. Но как только София покинула комнату, чтобы уложить детей, Франц Фердинанд повернулся к Карлу и прошептал: «Я не хочу, чтобы ваша тетя слышала это, но я знаю, что скоро буду убит. В этом столе лежат документы, касающиеся вас. Когда это произойдет, возьмите их».

Может быть, дело было в том, что многочисленные предупреждения так повлияли на эрцгерцога? То, что нечто подобное должно было случиться, теперь представляется достаточно ясным. Усиливающиеся плохие предчувствия Франца Фердинанда относительно этой конкретной поездки представляют разительный контраст его обычным, спокойным отношениям к возможным опасностям. Франц Фердинанд неохотно признавал свои опасения и, будучи неспособным дать им логичного объяснения, не раз пытался уклониться от этого визита. Сначала он пытался использовать в качестве повода для отказа здоровье императора. 20 апреля Императорский двор выпустил бюллетень для населения, в котором сообщалось, что Франц Иосиф страдает от бронхита. Несколько недель он был серьезно болен, а его здоровье было сильно ослабленным. Через месяц основная опасность для здоровья миновала, о чем и сообщил бюллетень, выпущенный 23 мая. Но эрцгерцог не удовлетворился этими сведениями и поручил барону Румерскирх связаться с Монтенуово и добиться высочайшего разрешения об отмене своего присутствия на маневрах. Он сказал, что, с одной стороны, беспокоится за здоровье императора, а с другой стороны, думает, что местное население может быть оскорблено его неофициальным визитом. Оба этих довода были явными отговорками. 21 мая Монтенуово ответил, что нет необходимости отменять визит по причине императорского здоровья, так как «выздоровление идет хорошо и через несколько дней Его Величество сможет снова ходить, и если все будет идти нормально, к концу июня его силы полностью восстановятся». Но Монтенуово был согласен со второй причиной отмены визита, говоря, что «в отношении этих восточных народов» было бы действительно лучше, если бы Франц Фердинанд отложил свой визит в Боснию до тех пор, пока не станет возможным провести его с необходимыми «большой помпой и церемониями».

Это было частное мнение Монтенуово, но победило решение императора. Ранним утром 7 июня эрцгерцог в течение сорока пяти минут встречался со своим дядей в Шёнбрунне. Он просил освободить его от этой поездки. Эрцгерцог указывал на то, что жара, стоящая в это время года в Боснии, может оказаться вредной для его легких. Но император отказался. Позднее Цита рассказывала, что император, «оставляя окончательное решение за эрцгерцогом, ясно дал понять, что хотел бы, чтобы эта поездка состоялась». Таким образом, император указал «на большое значение» этой поездки.

«Делай как хочешь», — сказал император своему племяннику. Как писал один историк: «Переводя на простой язык, это означало, что он не видит оснований для отмены решения, которое уже было принято. Франц Фердинанд должен был поехать. Ответом императора был не карт-бланш, а распоряжение. Таким образом, он дал понять, что вопрос закрыт». Император не оставил эрцгерцогу никакого выбора. Какие последствия могли бы последовать, если бы эрцгерцог отказался? Скорее всего не было бы больше никаких приглашений, никаких уступок Софии и, возможно, даже последовало бы его снятие с поста генерал-инспектора армии. Оказавшись перед лицом всех этих возможных последствий, эрцгерцог с неохотой согласился на поездку.

Много лет спустя сын Франца Фердинанда и Софии Макс утверждал, что император пытался отговорить эрцгерцога от поездки на маневры, но тот настоял на обратном. Очевидно, что все было не совсем так. Все сохранившиеся свидетельства говорят о том, что он активно пытался ее избежать. Эрцгерцог дважды пытался отменить поездку; его последняя попытка закончилась тем, что он получил прямое указание императора. В конце 12 июля Бардольфу позвонили из Военной канцелярии, чтобы передать некоторые новости, затрагивающие предстоящий визит. Никич-Буле сообщил эрцгерцогу о некоторых деталях, касавшихся изменения движения поездов. Эрцгерцог попытался использовать эти незначительные перемены, чтобы снова отменить поездку. «Передайте полковнику Бардольфу, — кричал он, — что если он сообщает все новые неприятные детали, касающиеся этой тошнотворной боснийской поездки, он может проводить эти маневры самостоятельно! Я не поеду!» Эрцгерцог был так расстроен, что разорвал носовой платок, который он держал в руках.

София тоже не оставалась спокойной. Она была, вспоминает Айзенменгер, «в большом страхе за свою жизнь относительно этой поездки». Ее сын Макс вспоминал, что она согласилась поехать в Боснию только потому, что опасалась за безопасность эрцгерцога. «Если есть опасность, — говорила она священнику, — мое место быть вместе с моим мужем». А графине Лариш она призналась: «Это опасное предприятие, и я не оставлю эрцгерцога одного». Какой бы ни была предначертанная им судьба, София твердо решила, что они разделят ее вместе.