Владимир Муравьев - Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Шествие началось из села Всехсвятского (куда корабли были доставлены из Петербурга), оттуда по Петербургскому тракту и Тверской улице проследовало до Красной площади, вошло в Кремль (кроме императорского фрегата, который был слишком велик и не мог пройти в ворота) и далее двигалось по московским улицам. Продолжался маскарад до 5 часов вечера, «после чего, — заканчивает рассказ Берхгольц, — все получили позволение разъехаться по домам».

Маскарад ездил по Москве в течение четырех дней. Праздник завершился фейерверком, угощением для народа на улицах и пирами в домах вельмож. По окончании празднеств «Миротворец» был установлен в пристроенном с западной стороны Сухаревой башни амбаре. В большие праздники его возили по Москве, днем — с распущенными флагами и парусами, с наступлением темноты зажигали слюдяные фонарики. Петровский корабль сгорел в пожар 1812 года, его пушки хранились в Сухаревой башне до ее сноса.

А. М. Васнецов. У водоразборного фонтана на Сухаревой площади. Акварель 1925 г.

С переводом Навигацкой школы в Петербург название Сретенских ворот Навигацкой школой потеряло смысл, и его вскоре вытеснило образованное по правилам московской топонимики новое название — Сухарева башня. Оно заключало в себе, как было принято, для удобства москвичей и приезжих указание на то, где именно в городе она находится, сообщая общеизвестное название ближайшей местности. К 1730-м годам это название окончательно закрепилось за башней, с тех пор и во всех официальных документах Сретенские ворота Земляного города именуются только Сухаревой башней.

Сухарева башня оставалась приписанной к Адмиралтейству, на ее фасаде, обращенном в сторону Сретенки, был укреплен флотский государственный российский герб — двуглавый увенчанный коронами орел со скипетром и державой в лапах, с размещенном на груди на фоне мальтийского креста щитом с изображением святого Георгия, и с двумя перекрещенными за орлом стилизованными якорями. Но она утратила четкое специальное назначение и превратилась в помещения для разных служб.

Башню занимали контора Адмиралтейской коллегии, склад мундирных материалов, помещение для караульных солдат, судебная камера мировых судей Басманного и Сокольнического участков, комнаты для проживания городовых и сторожей, архив, кельи для монахов Перервинского монастыря, обслуживающих часовню, и другие.

Но теперь Сухарева башня, лишившись положения государственного учреждения, заняла иное место в народном сознании: она стала заветным символом и талисманом Москвы. В этом качестве она приобрела всенародную известность и любовь.

Любовь москвичей к Сухаревой башне выразилась в прозвище, данном ей — «Сухарева барышня». Ей отыскали московскую родню: мол, она — «сестра Меншиковой башни», и нашли жениха, величая «невестой Ивана Великого». Когда колоколами Ивана Великого начинался всемосковский праздничный колокольный звон, в Москве говорили: «Женится Иван Великий на Сухаревой башне».

Причем Сухарева башня была достопримечательностью самого высокого ранга, в общем-то равного с Иваном Великим. А Иван Великий по народному убеждению, был главным талисманом Москвы, говорили: «Пока стоит Иван Великий, будет стоять и Москва». В 1812 году после бегства французов из Москвы специально приходили убедиться, что не удалось свалить врагу Ивана Великого, и радовались, глядя на него.

Знаток Москвы, народной жизни и народных преданий И. К. Кондратьев не смог объяснить и сформулировать, какова причина и в чем конкретно заключается столь сильное воздействие Сухаревой башни на народное сознание, он написал, что она «пользуется какою-то особенною славой».

Приходится согласиться, действительно, Сухарева башня обладает мистической силой, и влияние ее на Москву ощущается до сих пор. Мистическая сила Сухаревой башни проявилась в войну 1812 года.

В середине августа закончилось формирование Московского ополчения, которое так ожидал и о котором ежедневно запрашивал Кутузов, приняв решение дать наполеоновской армии сражение под Москвой. Ополчение формировалось в Спасских казармах, 15 августа был назначен смотр и проводы в действующую армию.

Отряды ополченцев с их командирами были построены на Земляном валу и Сухаревской площади. Прибыли главнокомандующий Москвы граф Ростопчин, высшие военные чины, престарелый московский митрополит Августин, святитель, любимый в Москве. На площади и улице стояли толпы народа, пришедшего проводить ополченцев. Многие провожали своих родных.

Но перед началом церемонии обнаружилось, что забыли сшить, или, как тогда говорили, «построить», знамена для ополчения. Тогда Августин вошел в ближайшую приходскую церковь Спаса Преображения на Спасской улице и вынес оттуда хоругви.

Мемуарист пишет об одной хоругви, но их было вручено Московскому ополчению две. Ополчение участвовало в Бородинском сражении, Тарутинском, при Малом Ярославце и других, и в 1813 году частью влилось в регулярную армию, часть же ополченцев была возвращена в Москву. С ними вернулись хоругви и были поставлены на вечные времена в кремлевский Успенский собор. В «Описной книге» собора 1840-х годов имеется запись о них: «Две хоругви, из шелковой материи, которая довольно уже обветшала, с изображениями на первой с одной стороны Воскресения Христова, с другой Успения Божией Матери; на второй — с одной стороны Воскресения же Христова, а с другой Святителя Николая. Сии две хоругви в 1812 г. находились в ополчении, и первая из оных во многих местах прострелена».

Перед вступлением Наполеона в Москву многие москвичи уходили и уезжали, спасаясь от врага, на север, в Ярославль — по Ярославскому шоссе.

Таков же был путь и Ростовых, о чем пишет в «Войне и мире» Л. Н. Толстой:

«В Кудрине из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.

Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:

— Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!

— Кто? Кто?

— Смотрите, ей-богу, Безухов! — говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.