Владимир Муравьев - Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Дом Голицына, перестроенный Казаковым, украшенный шестиколонным коринфским портиком, лепными орнаментами над окнами, обнесенный художественною металлическою оградой с белокаменными столбами-пилонами, с парадными интерьерами, выполненными также по проектам Казакова, представлял собой великолепный образец московского классицизма.

В пожар 1812 года дом Голицына не горел. Но к этому времени он из княжеских рук перешел (в 1806 году) во владение откупщика П. Т. Бородина и из барского жилища превратился в объект экономических операций: в 1820-е годы главное здание сдавалось под учебное заведение, флигеля — под торговлю, в 1843 году дом был арендован 3-й Московской мужской гимназией, а затем ею же и куплен.

С размещением в доме Голицына гимназии его внешний облик приобрел несколько новых деталей: на фронтоне появилась идущая по всему фасаду надпись «3-я Московская гимназия», столбы-пилоны украсились аллегорическими античными статуями, на углу Лубянки и Фуркасовского переулка возле белокаменной стены была установлена мраморная группа, изображающая мудрого кентавра Хирона в окружении учеников, ибо, как рассказывают древнегреческие мифы, он был учителем и воспитателем легендарного врача Асклепия, героев античного эпоса Тезея, Язона, Ахилла и других.

3-я гимназия считалась одним из лучших московских средних учебных заведений, в ней преподавали многие известные ученые, в том числе профессора Московского университета: В. О. Ключевский, Н. Е. Жуковский, Н. В. Бугаев, Ф. А. Бредихин, М. А. Мензбир, Н. А. Умов, А. П. Сабанеев и другие. Среди выпускников гимназии также немало известных имен: академик филолог Н. С. Тихонравов, бактериолог Г. Н. Габричевский, врач В. Д. Шервинский, археограф академик В. Н. Щепкин.

В этой гимназии учились также два крупных поэта Серебряного века — Виктор Гофман и В. Ф. Ходасевич. Начало их творческой деятельности связано непосредственно с гимназией.

«В ту пору, — рассказывает Ходасевич о начале 1900-х годов, — я писал стихи „для себя“ и показывал их лишь ближайшим приятелям — товарищам по гимназии: Александру Брюсову (брату Валерия) и Виктору Гофману, на которого, впрочем, я смотрел снизу вверх, он был одним классом старше меня, он уже напечатал несколько стихотворений». О поэзии Ходасевич и Гофман говорили на переменах и после уроков, идя по улице домой. Эти прогулки по улицам особенно чудесны бывали весной. О них писал Виктор Гофман в одном из своих тогдашних стихотворений:

Ходасевич вспоминает любительские спектакли, которые ставились в гимназии и в которых они с Гофманом участвовали, вспоминает учителей: «В те дни в 3-й гимназии был целый ряд преподавателей, умевших сделать свои уроки занимательными и ценными. Таков был П. А. Виноградов, большой любитель поэзии; В. И. Шенрок, известный знаток Гоголя; М. Д. Языков, сам писавший стихи и любезно относившийся к литературным опытам гимназистов; Т. И. Ланге, человек широчайшей эрудиции, на родине у себя, в Дании, известный поэт и критик; наконец, Г. Г. Бахман, преподаватель немецкого языка, обаятельный человек, поэт, писавший стихи по-немецки».

Ходасевич вспоминает о том, какое потрясшее их впечатление производили стихи поэтов-символистов: «Читали украдкой и дрожали от радости. Еще бы! Весна, солнце светит, так мало лет нам обоим, — а в этих стихах целое откровение. Ведь это же бесконечно ново, прекрасно, необычайно… Какие счастливые дали открываются перед нами, какие надежды! И иногда от восторга чуть не комок подступает к горлу… И вот однажды (это было в 1902 году. — В. М. ) Гофман, изо всех сил стараясь скрыть сознание своего превосходства, говорит мне как будто небрежно: „Я познакомился с Брюсовым“. Ах, счастливец! Когда же я буду разговаривать с Брюсовым?» (Ходасевич познакомился с Брюсовым два года спустя — в 1904-м.)

Гофман имел полное право возгордиться. В. Я. Брюсов много лет спустя писал о своей первой встрече с Гофманом: «Стихи юноши-поэта меня поразили. В них было много юношеского, незрелого; были явные недостатки техники, в темах было какое-то легкомыслие и поверхностность (да и как ждать „глубины“ от „философа в осьмнадцать лет“); но было в этих стихах одно преимущество, которое искупало все: они пели — была в них прирожденная певучесть, не приобретаемая никакой техникой, особый „дар неба“, достающийся в удел лишь немногим, истинным поэтам. Стихи Гофмана доказывали неопровержимо, что он — поэт…»

Стихи Виктора Гофмана тогда же вошли в репертуар декламаторов и читались чуть ли не на каждом профессиональном или любительском литературном вечере или утреннике, на гимназических и молодежных вечеринках и вообще в любом кружке, где сходилось несколько любителей поэзии.

Наибольшим успехом пользовалось одно из самых «певучих» стихотворений Виктора Гофмана «У меня для тебя». Кстати сказать, оно написано в 1902 году и наверняка не раз звучало в стенах гимназии.

Стихи Виктора Гофмана ни разу не переиздавались после революции и практически незнакомы современному читателю, поэтому позволю себе процитировать стихотворение, «сводившее с ума» москвичей — любителей поэзии первых лет XX века. Тогда стихи читались нараспев, почти пелись, и при таком исполнении полнее проявлялась их «певучесть».

Вскоре после революции гимназия была закрыта. К началу двадцатых годов все окружающие здания заняла ВЧК. В 1928 году здание гимназии было снесено, хотя Музейный отдел Наркомпроса категорически возражал против его сноса. На его территории и был выстроен комплекс зданий НКВД — Дворец спортивного общества «Динамо».