Владимир Муравьев - Московские легенды. По заветной дороге российской истории

Полежаев заявил на допросе, что стихи, обнаруженные у члена кружка Критских, он знал до определения на военную службу (это была известная декабристская агитационная песня «Ах, где те острова, где растет трын-трава…» К. Ф. Рылеева и А. А. Бестужева-Марлинского), что сочинены они не им, а давал ли он их кому-нибудь читать, не помнит. Обвинение с него было снято. Несмотря на это, Полежаев оставался в тюрьме, не зная, сколько еще придется ему просидеть и какая кара ожидает его впереди. Он задумывался о самоубийстве.

Лозовский не так уж много мог сделать для облегчения участи Полежаева. Но благодаря его сочувствию, моральной поддержке поэт сумел преодолеть отчаяние и упадок сил, он вновь, после долгого перерыва, обращается к поэзии: пишет поэму «Узник» и создает стихотворения, принадлежащие к числу лучших в его творчестве, — «Песнь пленного ирокезца», «Песнь погибающего пловца», «Рок», «Живой мертвец». Поэзия помогла Полежаеву подняться и обрести силы для жизни.

В «Песне погибающего пловца» он уподобляет себя пловцу, попавшему в беспощадную бурю, а в «Песне пленного ирокезца» индеец племени ирокезов, попавший в руки захватчиков-конкистадоров, говорит о твердости души, презрении к мукам и вере в будущее:

Почти год пробыл Полежаев в подземной тюрьме. Наконец 17 декабря 1828 года был вынесен ему приговор. Полежаеву ставились в вину самовольная отлучка из полка, пьянство, «произнесение фельдфебелю непристойных слов и ругательств» — и по совокупности проступков вынесено следующее решение: «Хотя надлежало бы за сие к прогнанию сквозь строй шпицрутенами, но в уважение весьма молодых лет вменяется в наказание долговременное содержание под арестом, прощен без наказания».

Выпущенный из тюрьмы Полежаев был переведен из Бутырского в Московский пехотный полк, который уже имел приказ о выступлении в поход на Кавказ в действующую армию. Безусловно, в этом переводе просматривается наказание (разжалованных декабристов также отправляли под пули горцев). Но при этом отличившийся в бою разжалованный в солдаты мог получить прощение и вернуть чин и дворянство. Кроме того, фронтовая служба была совсем иной, чем гарнизонная: там, под пулями горцев, все чувствовали себя свободнее, и отношения строились не на субординации, а на том, кто чего стоит сам по себе. Полежаев об этом знал. А главное — он знал, что освобождается от постоянного надзора агентов Третьего отделения: в действующей армии «голубые мундиры» (жандармы имели форму голубого цвета) не решались показываться.

В связи со сборами в поход в Московском пехотном полку, как всегда бывает в подобных случаях, нарушился обычный распорядок гарнизонной жизни с его ежедневными учениями, нарядами, караулами, дежурствами: иное отменили, на иное смотрели сквозь пальцы. Унтер-офицеры умерили свою придирчивость. Начальство, входя в положение солдат, понимая, что и им перед походом надо уладить свои дела, легче, чем обычно, давало отпуска и увольнительные.

По написанному весной 1829 года стихотворению «Кремлевский сад» можно судить о тогдашнем душевном состоянии Полежаева.

Полежаев возобновляет знакомства студенческих времен. Он убеждается, что друзья остались верны прежней дружбе, что его помнят и ценят его стихи. Он бывает на вечеринках, пирушках, семейных вечерах, ухаживает за знакомыми барышнями и, судя по нескольким тогдашним его мадригалам, кем-то увлекается.

Профессор словесности Московского университета и поэт С. Е. Раич в своем альманахе «Галатея» напечатал несколько стихотворений Полежаева (в том числе цитированный выше «Кремлевский сад»).

Общий тон стихотворений Полежаева меняется радикально. «Я погибал», — пишет Полежаев в стихотворении «Провидение», говоря о недавнем прошлом, а переходя к настоящему, говорит:

Осенью 1829 года, уже с Кавказа, Полежаев присылает в Москву послание «К друзьям»:

Особенно следует отметить, что в этом стихотворении Полежаев называет себя не воином, не солдатом, а поэтом. Это значит, что именно в поэтическом творчестве он видит смысл и цель своей жизни, в нем он черпает силы. Хрестоматийно известно стихотворение М. Ю. Лермонтова «Прощай, немытая Россия», оно печатается в сборниках его сочинений и в каждом, даже самом маленьком, сборничке его избранных стихотворений:

Возможно, внимательный читатель припомнит, что он читал это стихотворение напечатанным несколько иначе, и упрекнет автора в неточном цитировании классика. Действительно, в некоторых изданиях в третьей строке вместо «покорный» напечатано «послушный» или «преданный»; в пятой — не «за хребтом», а «за стеной» Кавказа; в шестой — не «укроюсь», а «сокроюсь», и не «от твоих пашей», а «от твоих вождей» и «от твоих царей».

Объясняются эти разночтения тем, что лермонтовского автографа этого стихотворения нет , оно печатается по нескольким рукописным спискам, отличающимся друг от друга.

Впервые это стихотворение было опубликовано в 1887 году в журнале «Русская старина» как «неизвестное стихотворение М. Ю. Лермонтова» без указания о происхождении текста. Затем появились публикации еще двух списков, причем публикаторы сообщали, что печатают текст, в одном случае записанный «современником» «со слов поэта», в другом — снятый «с подлинника руки Лермонтова», но не называют имени «современника» и не сообщают об обстоятельствах возникновения этих списков. Отсутствие этих сведений, обязательных для любой публикации, говорит о том, что списки, видимо, были получены через третьи-четвертые руки и сопровождались лишь туманными преданиями.

Лермонтоведы ведут бурную, долгую и не завершившуюся до сих пор полемику — какая копия вернее. Однако никто не усомнился в авторстве Лермонтова, хотя оно основано на весьма шатких основаниях.