Дмитрий Хазанов - 1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе

Советские солдаты осматривают обломки сбитого в Подмосковье разведчика Do17

Однако далеко не сразу осуществленные мероприятия принесли свои плоды. Проверка результатов боевой работы летчиков корпуса, проведенная 15 июля зам. начальника штаба 6-го иак полковником Н.А. Кобяшовым, откровенно удручала. После облета на биплане У-2 мест предполагаемых падений восьми немецких разведчиков удалось обнаружить обломки только одного вражеского самолета. Это был Do17Z, сбитый 13 июля около Дорогобужа ст. лейтенантом А. В. Бондаренко из 24-го иап. Судя по бортовому коду 5К+НТ, самолет входил в состав авиагруппы III/KG3. Далее, был найден упавший около Калинина ДБ-ЗФ, принадлежавший 40-й авиадивизии ДБА, который числился в докладах как Ju88. И наконец, третьим самолетом оказался ТБ-3 из 3-го тяжелого бап. Видимо, из-за отказа навигационного оборудования самолет ночью сбился с маршрута и начал бомбить Можайск. Все попытки связаться с бомбардировщиком, исправить ошибку оказались безуспешными. ТБ-3 сбили истребители ПВО, и он взорвался в воздухе.

Истребители И-16 поступили для укомплектования 178-го иап

Советское командование постоянно наращивало силы ПВО Москвы. По решению ГКО дополнительно формировалось по два зенитно-артиллерийских полка среднего калибра, полка МЗА, полка зенитных прожекторов, отдельных дивизиона, а также несколько зенитных батарей. Их удалось укомплектовать почти по штатам. Одновременно по заданию Генерального штаба было сформировано три зенитных дивизиона для прикрытия плотины у канала им. Москвы, волжского моста у Калинина и оборонного завода им. Куйбышева в Коломне. В те же дни укомплектовывались новые посты ВНОС, первые из которых уже в середине июля были выдвинуты на запад до 120–150 км, и они, по образному выражению генерала К.Ф. Телегина, являлись «ушами и глазами столицы». К середине июля в 6-м иак, кроме пяти «кадровых» полков, укомплектовали 120, 176, 177, 178 и 233-й иап, а 309-й иап находился в стадии формирования. Во все полки истребители новых типов направлялись непосредственно с авиазаводов — их доля в общем количестве возросла. Для усиления ПВО создавались две специальные отдельные эскадрильи из летчиков-испытателей под руководством майора И.Н. Иноземцева и Героя Советского Союза полковника А.Б. Юмашева. Еще раньше начали формировать эскадрилью из личного состава летчиков НКАП без освобождения от основной работы. Их пилоты имели навык ночных полетов. Изменение состава 6-го иак отражено в табл. 1.8 [24].

Экипаж метеоразведки из отряда Westa26 готовится к дальнему вылету

Подготовка к вылету истребителя И-16

Таблица 1.8.

ЧИСЛЕННЫЙ СОСТАВ ИСТРЕБИТЕЛЕЙ ПВО МОСКВЫ В ИЮЛЕ 1941 Г.

Для пополнения истребительной авиации 6-му иак ПВО командующий ВВС генерал П.Ф. Жигарев 18 июля передал 33, 41, 123 и 126-й иап, летчики которых успели получить боевой опыт в первые дни войны, сражаясь в районе границы. Поскольку полки ПВО укомплектовывались по предвоенным штатам, то многие превосходили по численности авиадивизии, сражавшиеся на фронте. Так, 27-й иап не мог использовать всю технику: при штатном составе 48 МиГ-3 и 15 И-16 он располагал на 10 июля 61 и 38 самолетами соответственно; после передачи сверхштатных машин в другие части полк в середине июля пополнили 27 И-153. А в 120-м иап в конце второй декады июля насчитывался 81 истребитель, и во избежание потерь на земле часть рассредоточили по шести (!) аэродромам: Алферово, Чертаново, Ржев, Вязьма, Переяславль-Залесский, Калуга. К 18 июля количество прожекторных станций возросло с 318 до 618. С их помощью организовали шесть световых полей, главным образом на северо-западном и юго-западном направлениях. Размеры каждого светового поля по фронту и глубине составляли 30–35 км. До 124 было доведено количество аэростатных постов. Важную роль играли подразделения ВНОС, которые теперь вели разведку и оповещали о противнике, появляющемся в пределах до 250 км. Восемь батальонов ВНОС обеспечивали как «полосы предупреждения» о пролетах неприятельских самолетов, так и «сплошное поле наблюдения».

Загрузка авиабомб в «хейнкель» из KGr100

Советское командование считало недостаточными силы имеющейся зенитной артиллерии. Во второй половине июля в состав 1-го корпуса ПВО поступали в основном новые 85-мм и 37-мм орудия. Количество выстрелов к каждому из них было увеличено примерно вдвое относительно наличия в начале войны. К 21 июля в районе Москвы военное руководство сосредоточило 564 орудия калибра 85 мм, 232 — 76,2 мм, 248 — 37-мм и 25-мм зенитных пушек и 336 счетверенных зенитных установок с пулеметами «максим». Важно было с наибольшей пользой расположить эти силы. Командующий Московской зоной ПВО генерал М.С. Громадин еще в середине месяца приказал тщательно замаскировать все батареи, расположенные в районе Рублева, Глухова и Павшина, так как до войны вдоль этой трассы летали немецкие самолеты.

Подведем итоги первого этапа борьбы с немецкими самолетами в московском небе. До 21 июля было зафиксировано 89 пролетов вражеских разведчиков в зоне ПВО Москвы, из них девять проходили непосредственно над городом на высотах 7000 м и выше. Летчику-истребителю без «подсказки» с земли оказалось чрезвычайно трудно обнаружить высоко летящий «юнкерс» или «дорнье» даже при ясной погоде. А радиостанции имелись далеко не на всех самолетах и работали неудовлетворительно. Советские документы свидетельствуют, что поиск противника в небе тогда являлся первоочередной проблемой.

За первый месяц войны немцы признали потерю всего двух самолетов в районе Москвы. Однако в докладах германских экипажей указывалось, что многочисленные русские истребители неоднократно производили атаки (т. е. истребители их все же обнаруживали, сближались, но сбить не могли). Когда германский разведчик уходил от преследователей с помощью пикирования, то он часто подвергался неожиданным обстрелам большого количества зенитных орудий.

После захвата Белоруссии войсками вермахта Москва стала фигурировать как цель для соединений люфтваффе. В немецких авиационных штабах советская столица получила обозначение «объект 10», что, видимо, было связано с очередностью воздушных налетов. 8 июля 1941 г. начальник германского Генерального штаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер записал в дневнике: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация… Это будет, по его словам, народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще» [25].

13 июля командир 8-го авиакорпуса генерал В. Рихтгофен ( W. Richthofen ) высказал мнение, что воздушный налет на Москву, имевшую свыше 4 млн жителей, ускорит катастрофу русских [26]. На следующий день Гитлер в очередной раз заявил о необходимости бомбардировки советской столицы, «чтобы нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата». В утвержденной фюрером 19 июля директиве N 33 «О дальнейшем ведении войны на Востоке» ставилась задача «по возможности быстрее начать силами 2-го воздушного флота, временно усиленного бомбардировочной авиацией с Запада, воздушные налеты на Москву». Здесь же говорилось, что ее бомбардировка должна стать «возмездием за налеты русской авиации на Бухарест и Хельсинки» [27].