Михаил Елисеев - Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»

О том, что сам поход был делом скорее не общегосударственным, косвенно указывает состав экспедиционного корпуса, о чем говорит Новгородская I летопись: « Придоша Свеи в силе велице, и Мурмане, и Сумь, и Емь в корабли множьство много зело ». Биргер мог взять с собой личную дружину, вооружить людей в своих землях, но этих сил было явно недостаточно, для тех целей, которые он перед собой ставил. А потому и появились в рядах его войска норвежские наемники, а также воины племен Сумь (финны) и Емь (тавасты). В Норвегии в это время бушевала гражданская война, по стране бродили банды наемников, а потому навербовать несколько отрядов этих профессиональных воинов не составляло труда. Чтобы увеличить ряды своих воинов, Биргер мог набрать воинские контингенты среди подчиненных финских племен и тем самым довести свою армию до необходимой, на его взгляд, численности. Теперь же о целях этого военного предприятия — а о них недвусмысленно говорит Новгородская I летопись — « хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новгород и всю область Новгородьскую ». Все ясно и понятно — каменная крепость Ладоги является ключом к Новгороду, и кто ею владеет, тот держит за горло Господин Великий. Ну а в случае успешного захвата этой крепости можно было бы или продолжить наступление и атаковать сам Новгород, либо укрепиться и ждать помощи от короля, который, будучи извещен о такой крупной победе, поднял бы на борьбу с русскими еретиками всю страну. Вот тогда и понастроили бы шведы замков и крепостей на русских землях, и тогда их пришлось бы выбивать оттуда очень большой кровью. Ну а что касается численности шведского войска, скорее всего оно было около 5000 человек с учетом всех наемных и финских контингентов — вполне достаточно, чтобы овладеть Ладогой. Однако это был все военный аспект проблемы, но помимо него существовал и еще один — религиозный. Вместе с армадой Биргера отправилось два епископа из тех шести, что находились в Швеции, а это уже свидетельствует об очень серьезных намерениях. Судя по всему, крестить собирались не столько новгородцев, сколько ижорские племена, которые жили вдоль течения Невы, а что же касается русских, то ими решено было заняться после того, как Новгород упадет к ногам Биргера. Вполне возможно, что будущий ярл планировал осуществить поход в два этапа — сначала занять Ладогу, закрепиться там намертво, попутно обращая в истинную веру местные племена, и лишь накопив достаточно сил и получив поддержку от короля, выступить на Новгород. В любом случае планы строили грандиозные, и дело стояло лишь за малым — их необходимо было воплотить в реальность. Крестовый поход Запада против Руси начался!

В грозное лето 1240 года в Новгороде княжил старший сын великого князя Ярослава Всеволодовича Александр. Правил он там с 1236 г., там же находился и во время монгольского нашествия на Северо-Восточную Русь, ну а поскольку было ему в то время всего 15 лет, то и никакого влияния на ход событий он оказать не мог. После того как его отец князь Ярослав весной 1238 года прибыл из Киева в Новгород, а затем отправился во Владимир-Суздальский, Александр продолжал оставаться князем на своем прежнем месте. Но сын великого князя не просто проводил время на охотах да протирал штаны на пирах, он серьезно занялся укреплением рубежей новгородской земли: « Того же лета князь Александр с новгородци сруби городци по Шелоне ». Но самым главным делом князя стала организация дальней разведки, и именно этот факт в дальнейшем приобретет решающее значение. «Житие Александра Невского» сохранило для нас имя человека, на плечи которого легла эта нелегкая обязанность: « И был один муж, старейшина земли Ижорской, именем Пелугий, ему поручена была ночная стража на море ». Этот старейшина, судя по всему, был крещен недавно, но новую веру принял искренне, недаром именно с ним автор «Жития» связывает явление князей Бориса и Глеба, обещающих небесную помощь Александру Ярославичу. Именно люди Пелугия и увидели 7 июля 1240 г. шведские корабли, когда те входили в устье Невы, — старейшина, быстро сориентировавшись в ситуации, отправил гонца в Новгород, а сам продолжил отслеживать передвижения врага.

Между тем Биргер распорядился продолжать движение вверх по реке, и шведская армада втягивалась в устье Невы, медленно выгребая против течения. Шведского командующего не пугали ни безлюдные берега, заросшие лесом, ни отсутствие каких-либо признаков русских воинов, поскольку королевский зять был твердо уверен в том, что быстро собрать войско, способное противостоять его армии, новгородский князь не сможет просто физически. В итоге эта уверенность переросла в самоуверенность, что и имело для скандинавов самые негативные последствия. Но был один момент, который не мог не волновать шведского полководца, — его люди были измучены многодневным морским походом, а вверх по течению Невы находились пороги, и переход через них требовал значительных усилий. И потому молодой военачальник распорядился искать место, где могли бы причалить корабли, а войско расположиться лагерем и несколько дней отдохнуть от трудов прошедших и приготовиться к трудам предстоящим. Такое место было найдено там, где река Ижора впадает в Неву, многочисленные шнеки начали причаливать к левому невскому берегу, и вскоре сотни рыцарей, оруженосцев, наемников и простых бойцов ступили на вражескую землю. Закипела работа по устройству лагеря, в центре которого был поставлен огромный златоверхий шатер Биргера, куда командующий и отправился отдохнуть от длительного морского перехода. Караулы были выставлены, а вот дальняя разведка не велась по причине того, что зять короля свято уверовал в неспособность князя Александра быстро собрать полки. Очевидно, неповоротливость новгородцев была известна далеко за пределами Руси, а Биргер наверняка знал, как вяло они сражались раньше за Восточную Прибалтику, и на основании этого сделал далекоидущие выводы. О том же, что их присутствие смогут обнаружить, Магнуссон не беспокоился — отдых шведам в преддверии продолжения похода по реке и предстоящих боев был просто необходим. А потому было решено задержаться здесь на пару дней, и Биргер был уверен, что если их до сих пор не заметили, то вскоре обнаружат обязательно и донесут куда следует. В итоге, как только были установлены шатры, скандинавы как убитые повалились на землю, и громадный лагерь затих — были слышны лишь голоса дозорных, которые перекликались в темноте.

Иногда у историков вызывает сомнение тот факт, что Биргер послал гонца к Александру с приглашением на бой: «Если можешь, защищайся, ибо я уже здесь и разоряю землю твою». При этом указывают на то, что раз главной целью шведов была Ладога, то они должны были постараться держать свой приход в тайне. Но тут упускаются из виду два момента — во-первых, шведский военачальник справедливо полагал, что движение его флота по реке не могли не заметить и, соответственно, уже доложили об этом новгородскому князю. А во-вторых, он был рыцарем, а традиции рыцарства всегда подразумевали передать противнику формальный вызов на бой, вот в соответствии с этими обычаями шведский военачальник и поступил. Ну а как на все случившееся отреагировал новгородский князь?